"Снехетте" - компания идеалистов.

Редактор «Теорий и практик» вместе со студентами МАрхИ побывал на встрече с архитектором Йенни Осульдсен, совладельцем и руководителем ряда проектов норвежского архитектурного бюро «Снёхетта», где говорили о том, как получить стажировку в зарубежном бюро, месте архитектора в современном мире и перспективах Москвы стать городом комфортным для жизни.

 

— Как взаимодействуют бюро в разных странах и насколько возможно молодому архитектору с русским образованием попасть на работу в «Снёхетту»?

 

«Снёхетта» — норвежское архитектурное бюро, занимающееся проектированием, ландшафтным и интерьерным дизайном. Было открыто в 1989 году. Среди реализованных проектов — здание Александрийской библиотеки, театр оперы и балета в Осло, центр науки и культуры короля Абдул Азиза в Саудовской Аравии.

Есть две разные политики в отношении стажеров: многие офисы международного уровня работают так, что там всегда масса неоплачиваемых интернов, с которыми прощаются после окончания срока стажировки. У нас другой взгляд на этот вопрос: нам кажется важным, чтобы человек, который работает с нами, получал достойное денежное вознаграждение, и чтобы им всерьез занимались. Поэтому мы стараемся брать только по одному стажеру в каждый наш офис — в Осло и в Нью-Йорке.

 

К сожалению, хоть у нас и работают сотрудники пятнадцати национальностей, ситуация выглядит таким образом, что много проблем возникает у людей, которые не имеют европейского вида на жительство. Тем, у кого он есть, гораздо проще устроиться. Но, если компания в вас заинтересована, то вам обязательно помогут с необходимыми документами.

 

И вот это расстояние между тем, что вы видите сейчас, и тем, что вы видели и знали про себя раньше, это и есть рост.

 

— Как выбрать архитектурную школу, в которой будешь получать образование?

— Школ много и они все разные — делать выбор нужно, основываясь на своих приоритетах. Наиболее известными в Европе считаются лондонская и копенгагенская школы. Если вам выпала возможность где-то учиться, то вам может повезти и не повезти. Я говорю о том, что профессор, который будет вашим наставником, может не разделять ваши взгляды на архитектуру. Но в любом случае за то время, что вы учитесь, у вас будет возможность увидеть другую страну, другую культуру, другой способ учебы. Это поможет иначе взглянуть на то, чему вы научились за предыдущие годы. И вот это расстояние между тем, что вы видите сейчас, и тем, что вы видели и знали про себя раньше, это и есть рост. Очень важное время. Студенческий обмен на год — это отличная практика — то, что позволяет человеку дозреть и как-то повзрослеть в профессиональном качестве, научиться чему-то новому.

 

В Норвегии есть три архитектурные школы — в Осло, в Бергене и в известном техническом университете в Тронхейме. Это три разных подхода к обучению и к архитектуре в целом. Если говорить коротко, то те, кто учатся на факультете университета в Тронхейме, становятся прекрасными специалистами во всем, что касается городского планирования, урбанизма, организации городской жизни и связанных с этим проектов. Те, кто оканчивают школу в Осло, — большие эстеты, которые хорошо знают, что происходит в международном архитектурном сообществе и, как правило, являются продолжателями дела Сверре Фена. Что же касается школы в Бергене, то там немного увлечены тем, чтобы построить в натуральную величину то, что они спроектировали.

 

Студенты много времени тратят на создание макетов (иногда их строят в масштабе 1 к 25), но прекрасно владеют контекстом и ландшафтом. Я недавно читала цикл лекций и могла наблюдать их работу над макетами в огромном зернохранилище, бывшей силосной башне.

 

Также для ландшафтных дизайнеров есть программа, по которой можно получить магистерскую степень в Сельскохозяйственном университете в Ос и магистерская программа в архитектурной школе Осло. Вообще все мастерские программы в Норвегии частично или полностью преподаются на английском языке, поэтому не всегда обязательно учить норвежский.

 

— А в «Снёхетте» какой теории придерживаются?

— Мы компания идеалистов, у каждого из наших сотрудников есть свои приоритеты, значимые люди в области, которые нас вдохновляют и могут служить ориентиром, но какого-то одного образца, которому мы бы следовали, нет. Быть может, потому, что мы получаем хорошие результаты, но при этом не увлекаемся теорией архитектуры, мы сами часто становимся объектом исследований. Про наше бюро пишут дипломы, диссертации, к нам приходят и архитекторы, и социологи, и те, кто занимается бизнес-администрированием, пытаясь выяснить, как нам это удается.

 

В этом бизнесе единственный способ получить новую работу — это хорошо сделать тот проект, который ты делаешь сейчас.

 

Мы — практикующие архитекторы, так что зависим от заказов. В этом бизнесе единственный способ получить новую работу — это хорошо сделать тот проект, который ты делаешь сейчас. Мы верим в то, что архитектура движет мир вперед, но только в одном из десяти случаев мы выигрываем конкурсы.

 

Для нас важно встраивать здание в ландшафт, учитывать интересы природы, беречь энергию на всех стадиях — от работы до дальнейшей эксплуатации — и полностью понимать контекст, в котором оно должно существовать. Мы всегда внимательно смотрим на то, что уже есть в месте строительства, и можем снести что-то, только если уверены, что будем строить лучше, чем то, что уже есть. Также важную роль играет то, чего хочет заказчик, какой у него бюджет, намерения и насколько далеко вперед он способен посмотреть.

Три проекта бюро «Снохетта»:

• 
  
  Музей Петтера Дасса в норвежском Альстахёуге помещен в ущелье шириной 15,5 м. Торцы здания застеклены, через одну панорамную стену открывается вид на море и небо, через другую – на средневековую церковь.
• 
  
  Оперный театр в Осло — это первый пример в мировой архитектурной практике, когда в антракте посетители могут свободно прогуляться по крыше театра, имеющей плавный сход в сторону моря.
• 
  
  Мемориальный комплекс в Нью-Йорке построили на территории разрушенных башен-близнецов. Их место занимают два резервуара в форме квадрата ниже уровня земли, по внутренним стенкам которых стекает вода.

Мы никогда не идем на сокращение сроков, даже если заказчик нас торопит. Материал для строительства здания оперы и балета в Осло мы выбирали три года.

 

— Вы можете отойти от первоначального плана проекта под давлением заказчика?

— На этапе подготовки проекта мы тесно взаимодействуем с заказчиком. Например, во время работы над Центром науки и культуры короля Абдул Азиза в Саудовской Аравии заказчик хотел, чтобы фасад был сделан из черного камня. Мы же думали делать его из стекла. В итоге, было найдено третье решение, которое нас обоих устроило. Пустынный ландшафт этой местности нам казался красивым, но им нужен был сад, — здесь мы уступили.

 

Мы никогда не идем на сокращение сроков, даже если заказчик нас торопит. Материал для строительства здания оперы и балета в Осло мы выбирали три года. Когда мы выиграли конкурс и началась стадия подготовки к строительству, наши инженеры и специалисты технических университетов начали тестировать материалы, с которыми нам предстояло работать. Изначально предполагалось, что гранит подойдет лучше, но в конце концов выяснили, что строить лучше из мрамора. Породы, из которых нам предстояло выбрать, были выложены на строительной площадке и два года подвергались воздействию соленого ветра, соленой воды и осадков, потом на каждый образец был подготовлен толстый экспертный отчет о том, как он выдерживает воздействие окружающей среды.

 

До нас никто в Норвегии не строил из мрамора, его использовали только в качестве облицовочного материала для фасадов, поэтому было разумно проверить, насколько возможно из него строить здание культурного назначения по государственному заказу.

 

Вот с кем мы действительно часто находимся в состоянии войны, так это с инженерами. Они всегда считают, что балки нужно делать толще, колонны крепче, а форма не так важна. Мы всегда отстаиваем свою точку зрения. Вообще я бы хотела, чтобы людям, которые получают техническое образование, добавили в программу креативных дисциплин.

 

Зная все правила, легче их нарушать.

 

— Современный архитектор — это больше художник или инженер?

— В первую очередь, это человек с набором технических знаний. Зная все правила, легче их нарушать. Есть формальное разграничение искусства и архитектуры: архитектура почти всегда выполняет практическую задачу, имеет функциональную роль, в то время как искусству это совсем не обязательно.

— Что вы как архитектор думаете о Москве?

В 2004 году «Снёхетта» открыла офис в Нью-Йорке. Как и бюро в Осло, он расположен на полуострове. По словам Осульдсен, она ищет место со сходным ландшафтом в гугл-картах, чтобы открыть третий.

— У меня нет никаких сомнений, что в Москве особая атмосфера и уникальная средневековая планировка: Бульварное кольцо, Садовое, Третье транспортное. Это должно остаться. Я понимаю, что у вас были жестокие режимы, которые невнимательно относились к архитектуре и, видимо, не знали об урбанистике, но удивляет то, что когда строить разрешили, архитекторы обратили свои взоры не в будущее, а в прошлое. Так, например, мне показывали проекты для Зарядья: идея того, что там предлагают построить подземный паркинг, сверху которого для декорации будет разбит парк, показалась мне странной и неправильной. Мне кажется, что это должна быть открытая территория общественного назначения. В городе с такой интенсивной застройкой, как Москва, где так мало рекреационных зон, это и будет решением в стиле умной архитектуры будущего. Кроме парка, там может быть небольшое здание культурного назначения, но важно, чтобы эта территория не превратилась в изолированный остров, а была связана с рекой.

 

Также должна сказать, что состояние движения транспорта в Москве просто нечеловеческое, — нужно что-то сделать с этой системой, чтобы уменьшить проблему использования частных автомобилей. Я думаю, что надежды города должны быть связаны с молодыми архитекторами, которые не имеют связей с прошлым и иначе посмотрят на проблему городской застройки.

 

Источник: Теории и Практики