Дербент: конкурс года и точка изменений

Ольга Грицан (ОГ) Причин несколько. Во-первых, заинтересованность самого региона. Местные органы исполнительной власти и руководство Республики Дагестан заинтересованы в том, чтобы у них начали развиваться муниципалитеты, чтобы они начали выходить на самоуправление, на самодостаточность, а не ждали,  поддержки сверху. Во-вторых, существуют проблемы внутри Дагестана, как региона, в котором по-прежнему сохраняется  напряженность.

— Я читала у Варламова, что ещё четыре года назад в том же Дербенте в крепости обстреляли туристов, то есть, там еще немножечко как бы…

(ОГ) ...напряженно. И поэтому власти хотят, чтобы жизнь полностью вошла в нормальное русло. Последствия того, что Республика некоторое время жила в режиме чрезвычайного положения остаются. Кроме того, Республика, находясь в постсоветском пространстве, изменила своё положение и, лишившись поддержки руководства из центра, должна была переосмыслить свое место как более локальное, то есть, перепозиционировать себя. Третье –Дербент как очень древний город,  один из  древнейших на территории  Российской Федерации и в мировом сообществе. По разным оценкам, ему от трех до пяти тысяч лет.

И, соответственно, его история и положение на перекрестье дорог привело к  тому, что город имеет такой многонациональный, многоконфессиональный состав, которому  всегда нужно было договариваться, искать консенсус, чтобы обеспечить стабильную экономическую и политическую ситуацию или поступательное развитие.

— Встроенность в систему и неспособность быть самостоятельными, она привела к такому экономическому, социальному краху?

(ОГ) Социального краха там нет.

— Ну, всё же город культурно отброшен...

(ОГ) Нет, мы были удивлены, но из-за того, что в Дагестане сохранилось обширное  историко-культурное наследие и сложилось  очень концентрированное в лучшем смысле этого слова сообщество интеллигенции, что свойственно восточным городам, которое управляет этим историко-архитектурным заповедником, то высокий культурный уровень был сохранен.

— Но интеллигенция ведь вымывается, конечно, а эта социальная прослойка постепенно утрачивается?...

(ОГ) В Дербенте – нет. Потому что здешняя интеллигенция привязана к локации, ценности, которые для нее важны, неоспоримы и вечны.

Она привязана к традициям, к фольклору, к своему культурному наследию. К этому накопленному символическому капиталу, к которому относится очень бережно. Наши встречи, которые мы проводили с местной интеллигенцией во время командировок в Дербент, показали, что даже уровень беседы здесь выше среднего, чем, скажем, в целом по стране.

При этом бизнес-среда не сформирована, нет институтов поддержки бизнеса. Бизнес, безусловно, есть, но такой бизнес по-восточному: маленький магазинчик, маленький базарчик... Город не выходит на следующий уровень, потому что не аккумулированы ресурсы, не полностью задействован потенциал, происходит вымывание компетенций.

Люди-новаторы, бизнесмены, предприниматели – вот они как раз покидают Дербент. Разумеется, есть местное бизнес-сообщество, но его недостаточно для того, чтобы город получил экономическую резистентную систему, которая бы позволила аккумулировать  финансовые средства для обеспечения  нового витка развития.

— А можно ли экономически выйти на новое качество, если, допустим, притока ресурсов, в том числе материальных, финансовых, нет?

(ОГ) Для того, чтобы пришли финансовые ресурсы необходимо создать ту самую бизнес-среду, площадки для входа бизнеса, который мог бы диверсифицировать традиционную экономику и дать ей новое звучание. Коньячный завод «Дербентские коньяки» и винный завод – на самом деле, они процветающие, известные во всей стране предприятия, и их продукция востребована. Есть некая устойчивость, заложенная в экономике, но её недостаточно.

Для того, чтобы  создать среду с новыми стандартами и привлечь инвесторов, нового, а не старого типа, скажем так, которые движутся по инерционному пути – этой устойчивости недостаточно. И мы пришли к выводу, что нужно искать концепцию развития, которая позволит выйти на другой уровень. И проанализировав, какие концепции сейчас существуют в России и мире, – пришли к выводу, что Дербенту для развития нужна концепция жизнестойкого города.

— Жизнестойкость – это же качество? Качество среды, не знаю, человека. То есть, как жизнестойкость может быть концепцией? Вот Венеция –  жизнестойкий город?

(ОГ) Венеция – нет, не жизнестойкий город. Потому что её жизнестойкость лежит вне исторического центра, как раз за пределами Венеции. Жизнестойкость – это создание таких условий, которые при всех внешних и внутренних вызовах находят механизмы урегулирования. То есть, вот изменился курс рубля, а ты готов к этому, или, например, изменились стандарты качества среды: вчера было достаточно, чтобы ты имел воду холодную в доме, а сегодня нужна канализация. Вот если ты способен на эти изменения адекватно среагировать, то ты приобретаешь черты жизнестойкости. Но Венеция – её внешний риск затопления перекрывает все прочие экономические предпосылки развития, потому что сейчас практически нет механизма, который смог бы ответить на этот внешний вызов.

— То есть, внешний риск настолько велик, что неадекватен возможным существующим ответам?

(ОГ) Да. Собственно говоря, те жизнестойкие города, которые мы приводили в пример в своем исследовании, Салоники, Барселона, Лиссабон, они взяли за основу развития концепцию жизнестойкости. У них  есть проблемы – в основном с мигрантами и маргинализацией населения. В сочетании со старением населения это становится вызовом, на который эти страны ищут ответ.

— Вы считаете, что эта выборка городов максимально релевантна Дербенту?

(ОГ) Нет-нет, я просто привела пример, что такое жизнестойкость. Вы спросили про Венецию – я описала другой вызов. Внешний вызов может быть любым. У Дербента были вызовы: внешний – развал Советского Союза – для всех для нас вызов, на который мы до сих пор отвечаем. Изменение макроэкономической ситуации – это тоже вызов. И внутренние вызовы, связанные с безопасностью, поиском новой экономической модели. Все древние города с большой историей, которые в определенный период времени не обратили внимания на спад своей экономической и социальной активности, подвергаются таким вызовам. Модель функционирования города, по которой они развиваются, устаревает. Поэтому мы выбирали эти города и дали релевантные примеры, которые можно транслировать на Дербент.

Хотя они не очень, конечно, близки, наши примеры – ведь это города-миллионники. А в Дербенте живёт около135 тысяч населения.

— Сергей, а почему глобальные  преобразования начали с Дербента, а не с Махачкалы?

Сергей Георгиевский (СГ) Проблематика городов-миллионников достаточно хорошо изучена и на слуху: ими занимаются, мы всё время слышим о миллионниках, даже от блогеров. Сегодня только слушал Варламова, который рассказывал про 14 городов-миллионников и их проблемы. А хочется смотреть на страну не с позиции одной категории городов, а с позиции городов, в которых мы все живём.

— Ну, хочется… мы же в этом смысле не вольны выбирать то, что нам хочется.

(СГ) Согласен. Но это вопрос интересов различных сил, в данном случае, миллионник – это одна проблематика, а Дербент – это всё-таки, во-первых, малый город, хотя и достаточно крупный, во-вторых, это ещё и своеобразный вызов в работе с историческим наследием в регионе, в котором есть огромное количество вопросов по поводу отношения к этому наследию, особенно в ситуации развития городской среды. Поэтому, мне кажется, что Махачкала – это опять столица региона, крупный город и так далее. И она не стоит на месте, там идёт очень много процессов. Но Дербент – это совершенно особенный формат, исходя из перечисленных обстоятельств, формат, с которым раньше никто не имел дела.

— Эти доводы – они мне понятны, скажем так, умозрительно, но также я знаю, что за подобными инициативами, за ними, как правило, чья-то воля стоит и чьи-то интересы.

(СГ) Безусловно. Вообще, мне кажется, мы всё время говорим о роли государства в процессе развития городов, но что делать, если государство не может одновременно восполнить тот ущерб, который был нанесен городам в период 90-х и  постсоветский период? Ведь это не просто стагнация, а, зачастую, именно ущерб, который нанесен в силу отсутствия достаточного регулирования и осознанности процессов в переходный период от одного политического режима к другому. И в определенный момент страна опять встает на ноги, структурируется, систематизируется – и она должна одновременно заниматься всеми проблемами по всей стране. Это сложно. Мы постоянно говорим о гражданском обществе с позиции наших прав и возможностей, но, может быть, гражданское общество также мыслится в действии – когда у тебя есть некая малая родина на территории этой большой страны и ты можешь внести свой вклад в восполнение каких-то пробелов. В том же Дербенте, например.

— Нет, я, может, и имею желание внести свой вклад, но что я-то вот могу?

(СГ) Нет, ну как. Каждый вносит его посильно… кто-то экспертно, кто-то политически, кто-то финансово… и так далее.

— В случае с Дербентом?

(СГ) В случае с Дербентом мы видим наглядный пример того, как формируется фондовая структура, которая аккумулирует средства людей – выходцев из региона и города, людей, которым небезразлична его судьба. Собственно, наш заказчик и вообще заказчик всех тех ключевых проектов, которые за последнее время произошли в городе, – это фонд «Я люблю Дербент».

И если мы посмотрим , например, на победу в конкурсе малых городов и исторических поселений, которая вообще, кстати, открыла Дербент, то надо отдать должное МАРШлаб – потому что поворотный момент в осознании того, что можно с этим городом делать, и что он может предлагать на большой арене, случился после их победы. Конкурс малых городов и исторических поселений стал платформой, на которой многие  заявили о себе в новом качестве.

Заказчиком МАРШлаб тоже выступал фонд «Я люблю Дербент», а город стал партнёром проекта (партнёрство города с архитектурным бюро или с какой-то экспертной институцией было обязательным для конкурса).

Суть в том, что конкурс стал катализатором и пробудил интерес к регионам. Вначале запустился процесс с малыми городами, потом прошел первый конкурс, и, по его итогам, случились определенные, как мне кажется, «подсобытия» для каждого из регионов страны. Они заключались в том, что вдруг Дербент заявил о себе, предложил проект, который был высоко оценен и привлек внимание на федеральном уровне. Оказалось, что мы забыли о том, что у нас есть город, которому, по разным оценкам, от 2-х до 5-ти тысяч лет. И этот город представил проект, который затрагивает его историческую зону.

(ОГ) И это был город, куда на экскурсию во времена СССР можно было с трудом записаться – годами приходилось ждать путевки. И, в какой-то момент, он начал исчезать с карты России, а его рейтинг как туристического места начал стремительно падать. В исследовании мы приводим анализ поисковых запросов. Это чаще всего «Как попасть в Дербент» или  «Через какую турфирму», «Нарын-Кала» (символ города), или «дербентский коньяк». Заинтересованность в этом городе, его символическая значимость – они начинают сжиматься, сжиматься и сжиматься.

— Ведь многие российские города, сегодня, умирают, Ольга, и теряют это качество туристически привлекательных мест.

(ОГ) А вот здесь мы возвращаемся к социуму. Есть равнодушный социум, о котором Сергей сказал, а есть социум неравнодушный. В Дербенте социум неравнодушный.

— Неравнодушие социума, в чём оно проявлено?

(ОГ) Во-первых, в Дербенте очень хорошо понимают ценность того, чем они обладают. Многие города не могут противостоять экономическим реалиям, которые наступили: недофинансирование культуры или недостаточный контроль, как Сергей сказал, за использованием земель. Есть вещи, которые наносят ущерб статусному объекту.

(СГ) Я вот здесь сделаю ремарку. Когда мы с Ольгой и командой по приглашению мэра города приехали в Дербент в первый раз, что меня поразило – нам организовали разные встречи: с представителями отраслей образования, культуры, спорта и так далее. Может быть, это не очень хорошо прозвучит, но когда ты едешь в обычный малый город страны, о котором в последнее время мало что было слышно, ты не ожидаешь многого. Ты вообще особенно ничего не ожидаешь.  И меня поразил менталитет. Меня поразил уровень образования, культуры, который транслируется в общении, поразил превосходный русский язык, на котором говорят в Дербенте. То есть, это не просто хороший язык как набор лексики, а именно обороты речи, культура ведения беседы, которые в общем-то не так часто встречаются и которые ты вдруг там обнаруживаешь. И уровень рассуждения людей, он действительно был шокирующим и является проявление тысячелетней истории, которая позволяет  эту культуру сохранять независимо от всего внешнего.

Мы увидели эту связь, когда мудрость хранится веками и она неуничтожима. Ни веками, ни системой, ни экономикой – ничем.

— Это правда.

(ОГ) И поэтому,  когда вы спрашивали про мировой опыт, мы выбрали релевантные примеры не по социуму, а по типу экономических проблем, с которыми город столкнулся: деградация экономической сферы.

Так как экономика является основой развития города, мы искали примеры того, как люди «перезагружали» именно ее. А с точки зрения социума, здесь, может быть, нет связки между, скажем, тем самым человеческим капиталом и экономическими реалиями. То есть, не созданы институты, не сформирована поддержка в бизнесе.

— А кто вообще заказчик мастер-плана Дербента? Чья это идея?

(СГ) В данном случае, заказчиком и инициатором выступает новый мэр города Хизри Абакаров и его команда.

Для Дербента он, может быть, и новый человек, но у него много проектов, которые реализованы в республике, непосредственно в Махачкале. Это мэр с мышлением строителя! Мне кажется, что мэр-строитель для города, который долгое время пребывал в сложной стагнации и разрушался как городская структура, – очень хороший вариант!

— Это как Сергей Семёнович что ли?

Я имею в виду форму мышления. У него есть понимание, что ему нужна новая стратегия города, что решать задачи точечно, локально больше невозможно, так как проблемы вышли на системный уровень.

И все это началось не вдруг и не вчера, а еще с того самого «Весеннего МАРШа» в Дербенте с Еленой Гонсалес (директор МАРШлаб, архитектор, критик), а затем продолжилось конкурсной работой МАРШЛаб, которая для всех нас стала откровением,  когда мы сидели в комиссии и увидели исторический район, «магалы», старейшие кварталы города, развитие которых началось в VI веке, место, где по сей день полностью, без изъятий, сохранилась средневековая планировка и характерная для кавказского региона малоэтажная каменная застройка.

И потом, они же создали проект, который невозможен был бы, если бы в него не поверили!

Они сделали не просто кусочек магалов, который победил в конкурсе – с тем подходом, который был продемонстрирован и который получил высокую оценку на уровне федеральной комиссии страны, такое признание и обратную связь, которых никто не ожидал город предложил им сделать полностью магалы, целиком, – такой этот проект имел успех!

— Правильно ли я понимаю, что тактичный, качественный, тонкий и умный подход МАРШлаб в сочетании с презентационными навыками плюс то впечатление, которое они произвели отчасти повлияли на градостроительную судьбу всей республики?

Я бы ответил, что да. Мне кажется, что интервенция, которую запустила и организовала Елена Гонсалис во многом оказала влияние на последующие архитектурные события.

Благодаря им и наше предложение стало возможным. Тут надо еще оговориться: к нам ведь пришли не со словом «мастер-план», к нам пришли с запросом, что нужна стратегия.

— А почему пришли к вам, а не к МАРШлаб?

Потому что МАРШлаб не занимается комплексным подходом. Тут вопрос специализации. Мы специализируемся на комплексном развитии территорий. Мы делаем  крупные проекты, исследования, которые охватывают всю страну.

В ходе взаимной коллаборации произошло осмысление формы будущего проекта и, как выяснилось, заказчик очень внимательно следил за тем, что происходит в других городах. Мне кажется, что конкурс, который прошел по малым городам и историческим поселениям, заставил людей из разных городов обратить внимание на российский опыт, а не только на то, что в Москве происходит. Оказалось, что у нас в стране есть тысячи малых городов, которые что-то всё это время делали, куда-то шли, с разным успехом, с разным подходом, и владеют  практиками, которые можно было бы перенять и на которые можно было бы опереться.

— Ну, кстати, тот же проект «Приметы городов» в каком-то смысле, тоже повлиял на самосознание жителей небольших городов и городков. Сыграл свою положительную роль и показал картинку из серии «Всё возможно».

(СГ) Не просто картинку… я считаю, что Юля (Юлия Зинкевич, куратор проекта «Приметы городов») сделала просто уникальный проект, потому что до этого было ощущение,  что есть Москва и Петербург, ну, может быть, Екатеринбург, Казань – и всё. Расчет окончен. И вот когда Юля начала всё собирать и показывать, лично даже я увидел по-новому эти города.

Я считаю этот проект одним из самых прорывных, роль которого еще не оценил никто. Она была первая, кто пошел по принципу – не искать плохое в провинции, а искать хорошее, то, что может перевернуть сознание.

— Инициатива, за которой, в общем-то, стоял один человек и крошечная команда убедительно показала возможность перемен.

(СГ) Дербент совершил в этом смысле эволюционный шаг. Потому что они изучили, отсмотрели, как, где и что происходит со стратегическими изменениями. В рамках самых разных городов. И каким  способом, собственно, вырабатываются эти решения. И когда они к нам пришли за стратегией, то уже знали о ряде наших конкурсов на комплексное развитие и у них было понимание, что им нужно что-то среднее между конкурсом на набережную в Новороссийске и конкурсом на экорайон в Казани.

В обоих конкурсах – и в Новороссийске, и в Казани – им предшествовала достаточно большая исследовательская работа. Сами исследования, как в случае с Новороссийском, где заказчиком были девелопер  и мэр города, остались внутри. А в случае с Казанью мы пошли дальше, – и исследование было опубликовано и вынесено на широкое обсуждение общественности.

— Его можно приобрести?

(СГ) Оно бесплатное и доступно всем. Сначала было сделано исследование, затем состоялось его обсуждение и только после формировалось конкурсное задание и планировался сам конкурс.

Очень часто у нас объявляют конкурсы, внутри которых есть, может быть, условная аналитика, задание, некая техническая часть по организации и проведению процедуры. А в этих двух конкурсах исследовательский процесс был выделен как самостоятельный блок, без которого второй, конкурсный шаг, был невозможен. Вплоть до того, что заказчик ставил перед нами условие, что в ходе исследования нужно доказать определенные параметры, гипотезы, возможности, обсудить их, вынести и сделать публичными, и, в случае, если они покажут предпосылки для развития территории определенным образом, только в этом случае возможны организация и проведение уже конкурса.

Оба конкурса были открытыми и международными. Опять же, потому что оба заказчика, оба города хотели, чтобы на эти территории был взгляд извне, считая, что изнутри диалог зашёл в тупик.  

— И возвращаясь  к мастер-плану как нестандартному заказу…

(СГ) В обоих конкурсах это был мастер-план: в одном случае – мастер-план на маленькую территорию, в другом случае - на почти 800 гектар.

Да, и здесь удачно наложилась история с президентом, который на расширенном заседании госсовета сказал о том, что необходимо выработать для крупных городов новый подход, эффективные стратегические документы, которые бы позволили, помимо генплана, решать  задачи, которых генплан не решает (этой теме была посвящена целая дискуссия). Проект в Дербенте – он же очень на пике, на острие этой самой сложной дискуссии «мастер-план – генплан», хотя, на самом деле, никакого конфликта, на наш взгляд, здесь нет, потому что одно не отменяет другого, и вообще не претендует на роль друг друга. Ни мастер-план, ни генплан.

Генеральный план в настоящей парадигме, в той парадигме законодательства, которая сейчас есть, – это документ, который определяет действия органов исполнительной власти в системе градостроительного регулирования использования территории. Мастер-план – он выходит за эти рамки, это стратегический документ. У нас есть стратегия социально-экономического развития, есть генеральный план, но нет связки между ними. Очень часто эти два документа существуют на одной и той же территории , но никак друг с другом не взаимоувязаны, не только, а иногда друг другу противоречат. И многие главы городов и регионов признают это.

В данном случае мастер-план – это механизм, который включает в себя и предложения по территориальному планированию, организации территории и созданию устойчивых институтов развития. Скажем, есть же институт ведения бизнеса, институт взаимодействия гражданского сообщества, институт усовершенствования человеческого капитала… Это всё интересные моменты, которые обычно в генеральном плане если и отражаются, то очень поверхностно. То есть, генеральный план работает с готовой идеологией и укладывает её на территорию. Мастер-план сначала, например, исследует стратегические приоритеты, рассказывает, каким образом мы к ним можем дойти, посредством чего, каких материальных сфер, институтов, и только потом накладывает это все на территорию. В настоящий момент мы не имеем нормативного определения генерального и мастер-плана. С одной стороны, это минус, потому что мы все неоднозначно его трактуем, а, с другой стороны, это плюс, потому что позволяет нам давать то определение, которое мы считаем приемлемым в рамках конкурса. То есть, мы не претендуем на всеобъемлющий смысл этого определения. Мы не навязываем его методически, но, в рамках конкурса, для сохранности полученных результатов мы приняли свое собственное определение мастер-плана.

— В России никогда не разрабатывались мастер-планы путём открытого исследования, тем более, конкурсного исследования, я не ошибаюсь?

(СГ) Да. Это первый случай, когда, во-первых, создание мастер-плана предваряют публичные исследования. Они делаются профессиональной организацией совместно с ключевыми представителями города по различным направлениям и его жителями.  Во время проведения исследования мы принимали все предложения, которые могли дать жители, в открытой форме: нами был создан почтовый адрес - Дербент3.0@centeragency.org, куда можно было их отправить. Реально, нам люди писали.

— А вот расскажи поподробнее, я вижу, что этот механизм носит пока исключительно формальный характер и очень редко бывает рабочим.

(СГ) Мы взаимодействовали с людьми, которые занимались какими-то разработками, задумки у них были, проекты, идеи, которые они присылали на эту электронную почту. Мы ведь публично заявили, что будем делать исследование. Если вы хотите чем-то поделиться, что-то предложить, чтобы что-то было учтено, присылайте всё на указанную почту.

— Кто читал эти письма?

(СГ) Наш аналитический отдел.

— Сколько таких писем было?

(СГ) Немного: штук 10-15.

— Что-то ценное они содержали?

(СГ) Это были письма жителей, в которых в вольной, несколько бытовой форме излагалась заинтересованность в различных аспектах развития города.

— Что-то новое вы там обнаружили, какие-то подсказки?

(СГ) Нет, нового ничего, но важны были сами мысли, идеи и предпочтения горожан, понимание, что их волнует. Например, тоже самое, скажем, инновационное развитие, да, – это запросы отдельной категории жителей Дербента.

— 25 июня стартовал конкурс. Соответственно, сейчас какой этап идёт?

(СГ) Сейчас идёт этап сбора заявок, 22 июля он завершится.

— Есть какие-то особые требования к участникам? Идеальный участник – какой он?

(СГ) Смотри, учитывая, что конкурс, не творческий, а практико-ориентированный, и нацелен на решение конкретной задачи, он предполагает продолжение и после окончания конкурсной процедуры. Далее, мы видим в качестве идеального участника консорциум – не одну организацию, а объединение нескольких. Мы видим этот консорциум международным, в котором есть иностранный участник или участники с другим опытом работы и иным видением процесса.

Конкурс как формат сегодня стал социальным лифтом, который позволяет открывать новые имена, и дает возможность молодым командам заявить о себе, что помогает им очень быстро совершить качественный рывок. Это не только команды из Москвы, а история про интервенцию, которая дает рост региональным командам.

Когда мы заходим в регион, очень часто мы видим там талантливых архитекторов и бюро, которые не верят в себя. Их положение в отрасли очень скромное, но, благодаря открытому конкурсу они могут показать самим себе, сообществу своего города или региона, что они из себя представляют, какими компетенциями и умениями обладают. Чтобы затем выйти на более высокий уровень. Например, «Архитектурный десант» из Казани известен не только тем, что вместе с Натальей Фишман-Бекмамбетовой делал дизайн общественных пространств Татарстана, но и тем, что это первая татарстанская команда, которая победила в международном конкурсе на экорайон.  MAParchitects и их бренд зазвучал благодаря тому, что они выиграли сразу несколько конкурсов разной направленности, продемонстрировав способности в работе с проектами и объектами совершенно разного уровня и направления: метро, объект редевелопмента. «Промокод», который смог заявить о себе благодаря открытым конкурсам.

— Каков размер призового фонда конкурса?

Призовой фонд конкурса на разработку мастер-плана Дербента – 14,5 миллионов  рублей. Это  большой призовой фонд для конкурса, проводимого в России.

— Какой прогноз: сколько придет заявок?

(СГ) Думаю, что на подобный конкурс может зарегистрироваться не больше 100 участников. Заявок  будет еще меньше. Думаю, они будут штучными, потому что таких сложных конкурсов в России практически не было. Мы ставим перед конкурсантами очень сложную задачу, которая неподвластна большинству участников. Это же не концепция,  не визуализация,  не общественное пространство.

В этом конкурсе должны оказаться: а) те, кто действительно имеет большой опыт; б) какие-то уникумы, таланты, которые вдруг заявят о себе. Задача настолько сложная, что здесь не может быть больших цифр. Заявок, которые, по моей оценке, могли бы прийти, достойных, качественных,  –  ну, 10-20. И это очень высокий показатель.

На сегодняшний день организаций, которые способны сделать для города, для городского округа мастер-план требуемого уровня и за такой срок на такой сложной территории как Дербент, с учетом огромного количества нюансов, особенно связанных с историко-культурным наследием, единицы.

Официальная страница конкурса

Еще по теме:

Urban Talk

М. Бейлин и Д. Никишин о встрече с Путиным, Доме Булошникова, Наде и участии в Венецианской АрхБиеннале

Конкурсы

Rockfon приглашает принять участие в ежегодном архитектурном конкурсе и побороться за главный приз!

Сбербанк совместно с СБ Девелопмент объявляют о проведении закрытого международного конкурса!

Оставить комментарий