«Архитектура – это профессия прорыва»

- Ирина, архитектура часто становится предметом публичного обсуждения и рефлексии – как в профессиональной, так и обывательской среде. С чем, на ваш взгляд, это связано?

- Во-первых, работа архитектора касается жизни множества людей. Не важно, в каком городе ты проектируешь и строишь здание: на 10 тысяч населения или на миллион, важно то, что за период своей жизни это здание так или иначе повлияет на жизнь очень многих .

Во-вторых, архитектура, как любая творческая профессия, тесно связана с экзистенциальными установками. По большому счету, это профессия прорыва, разумеется, если только вы не занимаетесь привязкой типовых проектов. Поэтому архитекторы часто рассуждают о том, как им быть, как действовать.  Эта история про людей с чувствительностью. Она должна проговариваться.

Грубость и тонкость архитектуры определяет нашу жизнь. Физическая среда определяет наше настроение и самочувствие. Причем, грубая архитектура действует сильнее: как и у грубой одежды из плохой ткани, у нее гораздо больше каналов воздействия на человека.

Если наблюдать за поведением людей, то мы увидим, что почему-то наибольшая генерация пешеходных потоков происходит в местах, которые имеют определенные параметры. Часть этих параметров связана с эстетикой высшего порядка, которую мы, архитекторы, не можем описать в силу ограниченности инструментария. Наш язык, способ говорить с миром - проектный. Описание высокой эстетики больше подвластно представителям вербальных искусств: поэтам, писателям.

Как здания пришли на смену пещерам,

так тектоники придут на смену зданиям.

Однако у эстетики архитектурного пространства кроме сложно артикулируемых высоких свойств есть такие вполне понятные качества, как эргономика и безопасность. В этом смысле широкие пространства нам могут показаться красивыми один раз – посмотреть, восхититься.  Так, например, огромная пустыня прекрасна с позиции эстетики высшего порядка, но в ней нет безопасности и удобства. Поэтому в ежедневном, рутинном режиме мы не сможем быть потребителями пространства-пустыни. Скорее, наоборот – выберем сложно организованное пространство с границами разного уровня и назначения. В результате в современном городе мы видим, что пешеходы локализуются в центре города, где удобно и не страшно.

- Что такое в вашем понимании «архитектура прорыва»?

- Прорывом в той или иной степени занимаются все архитекторы, которые делают здания, ранее не существовавшие в пространстве. Дальше уже идут уровни: как профессионально сделан проект, насколько он опережает события. Это зависит не только от способностей архитектора, но и от его ценностных установок. Здесь для меня проходит линия водораздела. Есть архитекторы, относящиеся к культуре (назовем ее условно Культурой Б), для которых архитектура – это некая утилитарная вещь. В разговоре с ними вы можете услышать «Зачем здесь высота потолков 3,5 метра? Это – перерасход денег, энергообеспечения». Для Культуры Б норма – это когда архитектура представляет собой что-то утилитарное.

- Как в рамках этой утилитарной парадигмы определяется ценность архитектуры?

- Ценность архитектуры носители Культуры Б определяют исключительно ее полезностью, которая у каждого своя: у девелопера – квадратные метры, у государства – метр социального контракта.

- Какова ваша позиция относительно роли и пользы архитектуры?

- Я отношусь к тому поколению профессионалов, которое знает, что фундаментальное свойство архитектуры – это искусство. Эту культуру в логике нашего разговора мы будем называть Культурой А.  Все, что в ней есть художественного опирается на высокий прагматизм. Под высоким прагматизмом я полагаю прагматику не только сегодняшнего, но будущего, в которую встроено понимание того, что будет полезным хотя бы через 50 лет. Когда ты мыслишь в этом горизонте, ты создаешь искусство, которое лучше и выше природы и естества.

Архитектура Культуры А не занимается исключительно тем, что отапливает, водоснабжает, инсолирует, защищает от дождя и холода и пр.

- Вечный спор утилитарного прагматика с представителем высокого прагматизма?

- Да. И это фундаментальный разрыв, в котором мы все существуем.

- Этот разрыв всегда был или является приметой нашего времени?

- Одна из версий может выглядеть следующим образом: в 1990 годы люди очень сильно испугалась какой-то внезапной самостоятельности и независимости. Речь идет о представителях всех стран и профессий, а не только архитекторов.

Этот коллективный испуг парализовал прорыв. Произошло то, что я квалифицирую как сдачу позиций в пользу сугубо утилитарных составляющих. Это хорошо видно, если сравнивать «журнальную» архитектуру разных эпох и то, что реально строили. Если журналы, допустим, 60-х годов, публиковали образцовую архитектуру и мы ее видели в натуре, то, начиная с 90-х годов, возник разрыв между тем, что мы видим в журнале, и тем, что мы видим за окном.

Для меня это – сдача позиций. Любой объект, лишенный искусства, имеет ограниченный срок действия. Архитектура – это не одноразовая среда, она существует довольно долго. Конечно, можно сказать, что есть в мире и противоположный подход. В той же Японии, например, действует политика «одноразовых» зданий, которая в своем пределе выглядит так: спроектировали дом, сложили его, люди пожили в нем какое-то время, а потом он уничтожается. Так выглядит в чистом виде утилитаристский прагматизм. Он имеет право на жизнь. Но нужно понимать, что если мы масштабируем архитектурный объект для города, то мы не можем игнорировать систему городских связей. Любое здание, одноразовое оно или вечное, фиксирует эту систему. Это означает, что построенное однажды на определенном месте здание формирует вокруг себя и другие структуры. И чтобы городу развиваться гибким, адаптивным, вовсе не достаточно, чтобы здание, отработав свой срок, было просто уничтожено. Если до гротеска довести ситуацию, то, по большому счету, вместе с одноразовым зданием нужно угичтожить всю связанную с ним структуру. Если мы только утилитаристски подходим к архитектуре, то мы так же должны подходить к дорогам, инженерным сетям, социальной инфраструктуре, людям.

- Одноразовые здания предполагают одноразовых людей?

- Получается так.  Но если мы из гротескной ситуации перейдем к реальности, то вопрос заключается в том, с чем мы готовы мириться? Готовы ли мы терпеть, например, в нашем гардеробе одноразовую одежду? Строго прагматическая архитектура не имеет будущего. Архитектура, лишенная своего фундаментального свойства – быть произведением искусства, это – архитектура временная.

- Вы подводите к тому, что временная архитектура - невыгодна в конечном итоге?

- Мне не хотелось бы редуцировать эту тему до кошелька. Но в целом это так. Архитектура Культуры А работает с высокой прагматикой.  А что служит дольше всего? – ТО, что имеет отношение к искусству.

У меня есть некоторое количество состоятельных знакомых, которые покупают произведения искусства, не очень разбираясь в нем. Покупают, потому что сейчас тот или иной художник хорошо продается. То есть картины его покупаются оптом. Так и для девелопера, который не разбирается в ценности зданий, единственным критерием является тот факт, что квадратные метры в нем хорошо продаются оптом, причем, здесь и сейчас. Но это - проигрышная стратегия. Потому что покупать имеет смысл объекты не сиюминутного коммерческого спроса, а то, что через десятки и сотни лет твои потомки смогут реализовать кратно дороже.

- Горизонт планирования у современных бизнесменов (и девелоперы здесь не исключение) – максимум несколько лет. О каком будущем идет речь, если завтра может просто не быть?

-  Я не согласна с такой позицией. Девелопер – это тот, кто зарабатывает на развитии. Если вы говорите, что вы не можете заниматься развитием территорий в сложившихся условиях, переквалифицируйтесь в строителя. Если вы зарабатываете только с квадратного метра, то вы занимаетесь застройкой. Вы – строительная компания. В этом случае вы четко структурируете под данную стратегию свой бизнес. Тогда вы не тратите деньги на разработку проекта, приглашение консультантов, дорогостоящую аналитику и пр. Не надо забывать, что индустрию развития территории обслуживает множество ресурсов: от экспертных до финансовых. Эти ресурсы стоят немалых денег. Причем, никакой очевидной капитализации, с точки зрения строительной компании, эти дорогие ресурсы не производят. Отсюда – разочарование застройщика, который решил заняться девелопментом, но целеполагание и оценка эффективности вложений у него остались, как у строителя. Нужно заниматься обычной стройкой, оптимизировать свои затраты – в этом успех его бизнеса в наше время.

- Вернемся к двум культурам и разнице между ними. Архитектор всегда принадлежит Культуре А или Культуре Б? Или возможны переходы?

-  Не знаю. Сама я органически не умею делать то, что не хочу. У мня не было сознательно выстроенной позиции, что, дескать, я, как архитектор, должна заниматься исключительно проектами, имеющими отношение к искусству. Мои попытки делать что-либо в рамках Культуры Б не увенчались успехом:  я просто органически не могу так работать. Я не могу даже думать таким способом. Это – определенный способ мышления и способ чувствования, с которыми ты входишь в задачу или проект. Даже если они изначально представляют собой рутинную историю, не имеющую очевидной связи с искусством, я могу эту связь вытащить, и сделать основным свойством проекта.  Но мне не приходилось себя переделывать или ломать. Я такой была. Как эти связи устроены у других людей? Мне сложно судить.

- Каковы сегодня перспективы Культуры А? Есть ли у людей и городов спрос на искусство?

- Мой прогноз будет оптимистичным. Сегодня, на мой взгляд, достигло своего пика разочарование от прошлых шаблонов и моделей.  Мы находимся в ситуации тотального дефицита всего, когда необходимы принципиально другие решения.

Существует уже избитый термин «токсичная среда». Так вот, раньше в ней были элементы токсичности только для представителей иной культуры. Сейчас она токсична абсолютно для всех: и для носителей Культуры А и для носителей Культуры Б. Это мы хорошо видим по изменению поведения потребителей, которые говорят, что все, в П-44Т больше не поеду.

- Доигрались?

- Да. Утилитарный прагматизм стал токсичен для всех. Наверное, в этой ситуации кто-то будет продолжать отравлять себя и окружающую среду. Но сейчас многие понимают, что им нужны не только  построенные, а продаваемые метры. А это – совсем другая история!

В Москве работает несколько девелоперов, у которых есть органическая потребность реализовывать проекты, имеющие отношение к искусству. Причем, они не загнаны в кризисный угол, для них высокая архитектура – не спасительный круг, о чем мы говорили выше, а фундаментальное свойство деятельности. Кстати, они довольно успешно обходят рыночные катаклизмы, потому что их цель – не квадратные метры. Даже если они не достигают в полной мере высокого уровня, то само движение в заданном направлении и наличие воли осуществить задуманное оставляют отпечаток на полученном результате.

- Приведите примеры таких компаний

- Могу назвать компанию VESPER, некоторые объекты компаний «Капитал Групп» и BARKLI. У них точно есть желание двигаться в высоком направлении, но не всегда хватает экспертизы отличить шедевр от подделки.

- Какова судьба архитектуры в разрыве между Культурой А и Культурой Б?

- В моем случае все было просто. Я довольно быстро поняла, что у меня нет референтной группы. Есть отдельные люди, но нет той среды, в которой я могла бы обсуждать интересные и важные вещи. Мне было проще связаться с голландцами, чем в Москве искать свою средовую нишу. Поэтому один рецепт сохранения и реализации себя как представителя Культуры А был связан с созданием Русско-Голландского Фонда архитектурного взаимодействия, который развивал диалог между двумя странами. Это было очень интересно, поскольку в то время Голландия завершала этап развития  страны-лидера, производящего образцы и тренды в архитектуре.

Второй личный рецепт появился тогда, когда я обнаружила, что в России нет рынка качественного архитектурного заказа. Я ушла в градостроительное проектирование, где на старте не было ограничений, накладываемых Культурой Б. Это позволило выжить. В 2005 году я сделала город кварталов в Коммунарке – это был чистый проект-манифест, альтернатива спальникам при массовой застройке. Там была и высокая прагматика и искусство, доступность, транспарентность, стритритэйл, безопасность, капиллярность - все те содержания, которые сейчас стали шаблонами.

Как выглядят архитектурные прорывы?

Концепт кампусов тектоников от Ирины Ирбитской.

Третий пример того, как архитектор Культуры А может быть реализован в рамках Культуры Б – это мой 2008 год, когда я проектировала квартал с парком в Калининграде. Тогда этого формата не было на российском рынке, поэтому ни у кого не было инструментов меня ограничить.

Наконец, отдельная тема в моей деятельности – разработка методик городского управления и развития территорий, в частности, методики типоукладного подхода – деятельность, которой я занимаюсь, обобщая свой опыт, начиная с 2002 года.

- Как сегодня должен действовать архитектор Культуры А?

- Если вы – носитель Культуры А, но живете при этом в Культуре Б, то вы должны ответить для себя на три важных вопроса. Центр или периферия? Архаика или современность?  Компромисс или противостояние? Я несколько раз для себя отвечала на этот вопросы. Например, в начале пути центром для меня был Екатеринбург, потом – Москва.  Потом Москва утратила статус центра, поэтому и возникли международные кооперации - сначала с голландцами, потом с французами.

Если вы существуете в среде, в которой архаика или приветствуется, или периодически возрождается в виде отдельных подходов, то вам приходится принимать это в расчет. Если же вы хотите в архаичной среде еще и заниматься инновациями, то вы должны ответить себе на третий вопрос: а как я это делаю? Путем компромисса со средой или противостояния с нею? При этом вы всякий раз должны понимать, что если остаетесь работать на периферии, то вам придется заниматься архаикой либо компромиссом. А если вы выбираете противостояние, то вам, скорее всего, придется потуже затягивать пояс – такова цена выбранного пути.

- Как вы сами намерены действовать в ближайшем будущем?

-  Когда в стране нет качественного архитектурного заказа, управлять собственным архитектурным бюро нелогично, ни с точки зрения Культуры А, ни с точки зрения Культуры Б. Рынок рыщет в поиске — и впервые с начала становления у нас рынка этот поиск носит системный характер. Системного запроса на качественную архитектуру по-прежнему нет. Есть только запрос на иную архитектуру – в похожей ситуации было городское планирование в 2005 году. Нельзя построить успешную архитектурную фирму для разработки качественной архитектуры. Но можно предлагать качественную архитектуру и получать за это деньги.

Если угодно, суть момента в том, что система в целом не готова к производству качественной архитектуры (нет ни средств, ни методов), но требует перемен. Тот, кто хочет остаться в рынке, чудесным образом должен суметь получить заказ или кредит на то, чего они за последние 30 лет не делали.  Рынок ставит большинство игроков перед необходимостью прыжка – качественной трансформации предлагаемого ими продукта. Им нужен кто-то, кто годами занимался этим рутинно, имеет методики, знает рынок и его ментальные особенности. Значит, это мой рынок.  

То, что стоит делать в 2019 году вместо повседневного руководства собственной фирмой – это форсаж-руководство чужими. В авиации к обычной тяге в моменты рывка, скажем, взлета, на короткое время добавляется тяга форсажа, но долго на нем не полетаешь – дорого. Типичный девелопер Культуры Б начинает понимать, что ни государственный, ни муниципальный заказ он не возьмет, и в банке под проект, с которым он придет, никто кредит ему просто так уже  не даст – экспертиза, работающая для государства и инвестиционного бизнеса, разворачивается от Культуры Б. Вариантом спасения для него становится приглашение форсаж-руководителя на часы, разворачивающего фирму вдоль тренда. Это, в сугубо деловых терминах, есть суть запроса на новую роль Культуры А в условиях культурного разрыва.

Еще по теме:

Urban Talk

Реконтекст

М. Бейлин и Д. Никишин о встрече с Путиным, Доме Булошникова, Наде и участии в Венецианской АрхБиеннале

Архитекторы

Бюро WALL стало победителем в архитектурной номинации премии Woman Who Matters

М. Бейлин и Д. Никишин о встрече с Путиным, Доме Булошникова, Наде и участии в Венецианской АрхБиеннале

Оставить комментарий