Estrorama: об основах предметного дизайна и немного о единорогах

Ржавыми внутренностями Алабяно-Балтийского тоннеля смотрит улица вверх на пасмурное небо. Мы заходим в арку, видим, как выносят строительный мусор из бывшего конторского здания, и ждем Андрея Будько. Не заметить его сложно. Человек в комбинезоне, выше которого только деревья и дома, направляется прямо на нас. А мы на него.

- Мы переехали недавно, решили сконцентрировать управление производством и само производство в одном месте, - Андрей заводит нас в ворота и недолго ведет по полутемному переходу.

В мастерскую мы входим через шкаф. «Как в Нарнию!» - мои внутренние восторги позднее в ходе разговора натолкнутся на иронию моего тезки. По ту сторону шкафа нас встречает большущая собака с добрыми глазами, расчувствовавшаяся, она попытается откусить фотографу Саше руку, а пока сидит спокойно на подстилке и глядит исподлобья. Справа за сеткой кто-то что-то красит, наверно, знаменитую коллекцию голов Masquerade – конь Рудольф, морж Марсель и белый медведь Бьорн. Часть их сушится тут же рядом на погрузочных платформах.  В глаза бросается раскрашенная в цвета радуги лавка с затейливо выпиленной спинкой. Это lollipop bench, на сайте Estrorama написано, что она выполнена в духе ироничной классики. Однако здесь, в рабочем пространстве, смотрится вполне серьезно. Чуть дальше от нее – мешки с гипсом, коробки и прочие радости.

Мы обходим помещение по периметру. На стенах – схемы с мерками материалов. Инструменты где-то разбросаны (ведь переезд был недавно), где-то - аккуратно развешены. Два стола как в лаборатории. На одном из них лежит голова единорога (тела единорога поблизости не замечаю). За другим столом трудится Таня Клименко, скромная девушка, всем своим видом решительно показывающая, что она еще и трудолюбивая.  Пока она доделывает свою работу, я спрашиваю у Андрея:

Ты был единственным вдохновителем всей этой истории?

Андрей: Если бы это было так, то всё это называлось бы «студией Андрея». Всё изначально планировалась так, чтобы идея двигалась различными людьми, объединенными cхожими стремлениями. Несмотря на то, что я когда-то все это начинал, история не планировалась как единоличная. Мы больше года с Таней сотрудничаем и скоро будем выпускать продукт, который делается под ее руководством. Сейчас нас семеро. Некоторых ребят мы взяли после стажировки. У нас была задача не просто внедрить их в производство, но и в разработки. Как мы считаем, в предметном дизайне сама идея – это 2-5 процентов от конечного продукта. Самое главное – эксперименты, пробы, практика.

Что подвигло основать Estrorama?

Андрей: Я работал в интерьерной сфере, занимался продвижением иностранных обойных фирм. Не знаю, можно ли так говорить, но однажды я проснулся и решил, что хочу быть предметным дизайнером. Можно, конечно, отыскать предпосылки к этому.

Всю свою жизнь я занимался тем, что не оставляет следа. У меня было концертное агентство, например. Но это все проходит. Я еще ничего не умел в плане дизайна, поскольку у меня инженерное образование. Сначала был придуман сам бренд – Estrorama. В течение лет двух создавался первый предмет, у меня был «образовательный» период. Я привозил и переделывал традиционные марокканские пуфы. Я понимал, что капитала у меня почти нет, и производство я организовать не смогу. А сразу хотелось, чтобы это было производство, чтобы ни от кого не зависеть. В России же индустрии нет, при которой сам придумал – сам сделал. Поэтому надо было на чем-то все отработать. Вот я и ездил в Марокко, покупал там кожу, сам ее красил, кроил, они ее отшивали. Только я делал, чтобы не было вышивки, чтобы цвета были не аляпистые, а единые, яркие. А еще выкройки мои ровнее получались. Уже потом, то есть три года назад, появился первый от начала до конца продукт Estrorama – головы.

А почему надо делать всё самим?  Нельзя перепоручить кому-то изготовление придуманных вами изделий?

Таня: Я бы не хотела, чтобы какая-то сторонняя компания производила вещи по моему дизайну.

Андрей: С другой стороны, можно так загонять исполнителя, что он всё выполнит. Но у меня нет желания тратить на это нервы, кого-то заставлять, мне проще научиться всё делать самому. К гипсу, например, я никакого отношения не имел. Проблема действительно была в получении производственной информации – у нас в России её мало. Ты приходишь к людям, к скульпторам, которые по определению должны знать много о гипсе, а они говорят, что вот так не делают, а вот так – неправильно. По прошествии времени ты понимаешь, сколько же ошибок они тебе насоветовали! Те знания, которые есть, больше используются для создания произведений искусства, а не продукта. Надо научиться мыслить продуктом.

Таня: Когда у тебя появляется тираж, ты легче замечаешь ошибки. Если что-то сделать в трех экземплярах, то нельзя увидеть, куда двигаться и развиваться…

Андрей: Нет возможности отследить качество.

Таня: Да, такой человек совершенно прав в пределах своих изделий – и всё.

Андрей: Мы на выставке в Польше встретили дальнобойщика, который спросил, чем мы занимаемся, и когда мы сказали, что дизайном мебели, он обрадовался и попросил ему что-нибудь показать. Я понял, что в Европе по-другому относятся к слову дизайн, более уважительно. У нас многие слова, пришедшие из иностранных языков, имеют другую интерпретацию, поэтому за границей дизайн - это нечто связанное с конструированием, созданием, а у нас – нечто приближенное к искусству. Дизайнер у нас – полухудожник, полумечтатель.

Дизайнер ни в коем случае не может делать так, как он видит, потому что дизайн хочет нравиться. Продукт не стал продуктом, пока он не прошел 5 стадий: проект, прототип, продвижение, производство и продажа. Дизайн существует для того, чтобы продаваться. Это такой вид креативного бизнеса. Очевидно, это не самый простой способ заработать в России, но для меня – один из самых интересных. В каждый предмет надо вкладываться, делать его и переделывать. Помните игру тамагочи, которая постоянно требовала внимания? С дизайном то же самое.

Еще каждый дизайнер должен заниматься своим делом. Мы можем, конечно, вычерчивать коробки для наших голов, но зачем этим заниматься? Нам нравятся коллаборации. Комбинезоны для команды (в одном из них Андрей и даёт интервью) мы сделали с человеком, который на протяжении нескольких месяцев разрабатывал его вместе с нами. А сейчас у нас есть «секретный» транспортный проект. Мы делали леденцы в форме рога единорога, и летом специальный велосипед будет развозить их по городу. Как будочка с мороженым в иностранных фильмах. Можно будет отправить смс, узнать, куда движутся «рога единорога», и попробовать их поймать. И вот мы не делаем все самостоятельно, а сотрудничаем с ребятами, которые сварят раму, ходовую велосипеда, а мы уже придумаем короб, подберем музыку и все остальные прибамбасы. Честно, мы не хотим делать всё. Мы сможем, но мы будем делать медленней и несмело, это будет отвлекать от главного.

Таня, ты работаешь с фарфором, эта история как будет продолжаться?

Таня: Она продолжается уже три года. Поскольку есть сложности в плане технологии, я никогда не думала про большие тиражи. Я делаю небольшие по количеству предметы и продаю их.

Андрей: Возвращаясь к вопросу о том, как интегрируется человек, и что он вносит в Estrorama. В мае мы будем запускать в тираж продукт, который создан Таней. То есть вековая история фарфора в его классическом исполнении – это отдельная работа Тани, а в рамках Estrorama она делает уже специальные предметы.

Скоро мы будем заниматься серебром. Пока сроки сдвигаются из-за вопросов по материалам. Мы пока не завели чан с кипящим серебром. Это еще и о том, что Estrorama – это не только я один. Это равное усилие всех семи человек. Вот две девочки, которые были стажерами, занимаются сейчас доработкой состава леденцов. Мы сделали определенный тираж, продали его, но нам кое-что не понравилось. Опять же есть девушка Надя, с которой мы сделали «комбинезоны мечты», чтобы все приходящие в нашу мастерскую в них облачались. Не только мы, но и ребята, которые смогут у нас арендовать рабочие места – есть и такой проект, кстати.

В процессе мы поняли, что эстетика – это не прихоть. Эстетично развешенные, разложенные предметы добавляют удобство. Когда все ходят в одинаковых комбинезонах, глаз радуется, и свежи рецепторы для новых мыслей. Это просто организовывает.

Российский дизайн – это как единорог. Мало кто в него верит, и еще меньшее количество людей его видело.

Откуда эти «рога единорогов», комбинезоны именно «мечты»?

Андрей: Если отойти от технически-производственной истории, то у нас есть еще мифологическая составляющая, такая большая сказка, которую мы придумали, с которой нам веселее. Мы какие-то идеи оттуда для коллекций получаем, используем в маркетинге. Это позволяет внутри производства держать настроение. Хотя если мы производим единорогов, это не значит, что мы сидим на радуге и едим небесный попкорн. Это значит, что мы играем по тем правилам, которые придумали мы.

Некая мифология, театральность, мне она добавляет дополнительные ощущения. Вообще, под каждым нашим поступком есть логика. Вот вы входили через шкаф в мастерскую. С одной стороны вам кажется – ой, как прекрасно! мы вошли через шкаф, а там ребята делают единорогов! А на самом деле, дико дуло. И шкаф закрыл дверной проём идеально. Как в фильме: первая камера закрывается, вторая открывается… Вот так совпала функциональная часть с мифологической.

Или единороги. Как так получилось? Мы просто рассказывали, что российский дизайн – это как единорог. Мало кто в него верит, и еще меньшее количество людей его видело. И у кого-то мы начали ассоциироваться с единорогами, кто-то начал присылать картинки с ними. Мы включились, стали использовать этот образ в рекламе. А продукт как таковой появился только год назад. Мы сказали – ладно, ну хорошо, мы к голове лошади присоединим рог. И когда мы отлили рог, а он на проволоке, мы хи-хи, ха-ха, ой, прикольно было бы леденец сделать. Зацепились за эту идею и за два дня сделали форму для леденца. Вот насколько идея важна для проекта.

Мы смеялись, делая это мимоходом, но дизайн закончился только тогда, когда стало ясно, какой будет палочка – дерево или пластмасса,  какой цвет. К карамели я отношусь как гипсу или смоле, просто этот материал имеет вкус  и цвет. Основная работа была в поиске.

Еще мы наши работы хотим связать с чем-то российским. Например, вкусы наших леденцов будут дюшес, байкал и т.д. Следующая коллекция будет совсем о другом. Яркую, пышную, витиеватую, наверно, мы сейчас заканчиваем. Головы, лавка, леденцы, фарфоровые изделия – это ироничная классика, переосмысление. Следующая коллекция под общим названием «Сны кочевника», возможно, будет более сказочной на слух, но предметы будут более графичными, холодными…

Какого плана предметы?

Андрей: Стол, кресло, светильник, ювелирные изделия.

Единороги – это лимитированная серия?

Андрей: Год назад мы стали их выпускать. Сначала по одному в месяц. Их нельзя было просто так купить. Надо было выиграть право на покупку. Хитрая схема. Это было весело, но изжило себя. Лимитированная серия - это про черные головы.

Не приходилось встречать свои головы, но переделанные, додуманные другими по-своему?

Андрей: Слава богу, нет! Несколько раз просили покрасить, сделать цветными. Мы попробовали для себя, прежде чем людям предлагать. Покрасили в разные цвета или в бабочку. В последнем случае – это просто пошлость, а цветные – они удешевляют историю.

А что за идея с арендой рабочих мест?

Таня: Нам действительно хочется, чтобы стало больше людей, которые действительно знают, зачем они что-то делают. Хорошо, индустрии нет. Но мы можем посодействовать её созданию, быть катализаторами. Когда человек знает, чего он хочет добиться, и ему нужна помощь – такое осознание дела нам близко, нежели то, когда дизайном занимаются как хобби, в свободное время.

Андрей: У нас же не коворкинг. Это наша мастерская, в которую мы приглашаем людей поработать по нашим же правилам. Если они это примут, то мы вполне готовы поделиться тем, до чего мы дошли с потерями времени и денег. Развивая дизайнерскую индустрию можно продвигаться в одном из пяти направлений, о которых я говорил, или по всем сразу. Чтобы развивать проекты, мы можем заниматься образовательными программами; чтобы создавать прототипы, мы можем помогать с верстаками…

Таня: Нам интересно получать от таких людей новую информацию.

Побывав на выставке, люди выходят и думают, что дизайн – это светящиеся треугольники.

Андрей: Нам хотелось бы, чтобы вокруг было какое-то количество дизайнеров, с которыми на каком-то этапе можно было бы объединиться для выставок, например. С ними у нас отдельная проблема. У нас есть выставки, но мне кажется, они тянут нас в обратном направлении. Надо рядовому человеку объяснить, что такое предметный дизайн. Одни выставки у нас за грусть, о том, как у нас все плохо. На других выставках под видом дизайна показывают арт-объекты. Люди выходят и думают, что дизайн – это светящиеся треугольники.

Когда-то придется и в этом порядок наводить. Когда общую ситуацию в России с дизайном можно описать как дикое поле, то надо быть злым, дерзким, надо делать то, во что веришь. Поэтому мы так жестко критикуем. У нас даже есть поток в фейсбуке – «what the f**k». Иногда материалы о собственных предметах удостаиваются меньшего внимания, чем правда-матка.

В общем, желающие могут приходить и смотреть, как и что у нас делается. При этом производство не останавливается, а люди просто следят, могут где-то шуруп воткнуть и тому подобное. И это не будет театральным представлением. Здесь важна образовательная идея. Надо как можно больше людей вовлечь. Хочется, чтобы в индустрии появилось много новых участников. Чем больше людей, тем больше шансов, что индустрия будет развиваться сама собой. Сейчас время, когда она только создается.

А это что за птички стоят?

Андрей: Это один из опытов. Например, мы начинаем делать свечи. Пока дойдет до окончательного дизайна, мы жжем тестовые объемы – птичек, мишек, неважно что. Надо же посмотреть, что вообще происходит. Засекаем время, пробуем разные составы… Самое главное – сделать практические выводы. Когда мы делали черные головы, то недели две искали нужный состав для гипса, чтобы их можно было хорошо покрасить. Когда мы делали лавочку, мы пробовали на себе разные уклоны ее спинки. Длина у нее 2,25, ровно для того, чтобы я мог на нее лечь. Вряд ли мы сможем сделать детскую коляску, не раздобыв где-то ребёнка. Для каждой волшебной истории найдётся практическое объяснение.

То есть в том, чем вы занимается, вы ищете в первую очередь функцию?

Андрей: Нет. Какая функция у голов? Впрочем, так как они не имеют прямого предназначения, как стол, стул или ложка, то на них легче показать, что такое дизайн. Это качество, любовь к деталям, технологии… Голова – это вроде бы не самый нужный предмет интерьера, но с другой стороны, это древнейший «интерьерный» предмет в истории человечества. Вспомните эпоху тотемов или эпоху трофеев, которые бесконечно развешивали, а теперь эпоха дизайна, всё переосмыслили, применили другие средства. Предмет без функции получился лучшим примером существования дизайна.

Как отделить предмет без функции от арт-объекта?

Андрей: Мы не думаем про функции. Мы делаем продукт. Арт-объект однозначно не такой.

Таня: Сейчас все слишком шатко. Можно поставить стул, написать, что это стул, – вот тебе и арт-объект.

Андрей: Если ты хочешь высказывать философские мысли, то это одно. А если ты хочешь весело выпускать продукт, заполняя им российские дома – это другое. Это может быть всё, что угодно. Конечно, можно взять кучу мусора… Это показатель, кстати, в Европе. Там индустрия настолько развита, что они уже начинают играть на тему дизайна. Вот мы возьмем кучу вещей и что-то из них сделаем. Когда ребенок голодный – он ест, когда он не голоден – начинает с едой играться. Вот так и в Европе. С другой стороны, обычные люди иногда решают свои потребности в штучном экземпляре. Кто-то делает подставки из подручных материалов, кто-то придумывает крючки специальные… Вот хороший пример! Ты дачник, у тебя есть катушка от кабеля, и ты делаешь из неё стол на даче – это прекрасно. А если ты берешь эти катушки и делаешь игровой парк для детей – это ужасно. Материал не бывает плохим или хорошим. Таковыми бывают идеи.

«Пока кто-то семь раз меряет – мы режем, шкурим и красим».

Идеи или их исполнение?

Андрей: Это всё едино. Просто не надо из готовых уже изделий пытаться сделать что-то новое на продажу. Дизайн хочет понравиться и продаться. А арт-объект – это высказывание, художник так видит, он не должен нравиться или нет. Можно долго об этом разговаривать. У нас в предыдущей мастерской на стене была надпись: «Пока кто-то семь раз меряет – мы режем, шкурим и красим».

Можно ли выучиться на дизайнера, или все знания и умения приобретаются в процессе?

Андрей: Скажем так, можно пойти в университет и выучиться на дизайнера, а можно пойти – и не выучиться. Классическое образование – это всего лишь один из вариантов. В ВШЭ открыли факультет дизайна и пригласили меня провести курс. Я попросил себе экспериментальную группу. И там я не рассказываю теории, моя задача – рассказать про дизайн-производство. В смысле, как организовать малое независимое производство, а не то, как делать чайники и утюги. И мне важно в моей группе побороть блок, связанный с отрывом образования от жизни. Надо учиться, усваивая хорошие мысли, те, которые тебе понравились.

Мне иногда кажется, что слишком много теории преподают.

Таня: Как без этого? Впрочем, это не может ни мешать, ни помогать.

Андрей: Тут главная проблема в том, что дизайн – очень практическая вещь, а учат ему обычно теоретики. А почему? Мы же говорили, что индустрии нет. По сути, кому учить?

Из теории можно почерпнуть основы стилистики, эстетики.

Андрей: Надо сказать, что образование – это хорошо. Самообразование, институт – все хорошо. Вообще, дизайнер должен быть эрудитом. Куча знаний дизайнеру может пригодиться: от пройденного по химии в 8 классе до средневековой корейской поэзии.

У меня четкое убеждение, что дизайн становится дизайном в тот момент, когда я то, что мной произведено, продаю.

Практикующих людей в дизайне мало. И откуда им появиться? В СССР дизайна же не было. Тут надо отдельно рассматривать предметный дизайн, как у нас, и промышленный дизайн с его автомобилями, холодильниками и так далее. Предметный дизайн исчезает тогда, когда люди перестают голосовать рублем за продукт. 70 лет единственным заказчиком было государство. У меня четкое убеждение, что дизайн становится дизайном в тот момент, когда я то, что мной произведено, продаю.

А что же с промышленным дизайном?

Андрей: Это всегда крупные производства. Предметный дизайн – это удел малого и среднего бизнеса. Предметным дизайнером, тем более, может стать каждый и в любой момент. Промышленным дизайном с нуля заниматься невозможно. У меня образование инженера, я вынес из института знания об организации производства. И то только год назад примерно я стал вспоминать методологию, которой меня учили. Что касается экономики, то все читали множество книг об успешном бизнесе. Только всё это подходит для больших компаний. А для бизнеса, который вот здесь и сейчас, приходится придумывать новые правила. Классическое правило экономики – спрос рождает предложение. В предметном дизайне это не так. Когда мы привезли пуфы, они, казалось, никому не нужны. Но мы своим предложением породили спрос. Куча шаблонов точно так же в маленьком деле не работает.

Продать можно продукт только тогда, когда ты в него искренне веришь, я так думаю. Когда ты в нем сомневаешься, то его надо доделывать, пока сомнения не пройдут. Некоторые наши друзья говорят, что 16 000 рублей за голову – это дорого. А мы можем сказать, что наш клиент покупает не одну, а три головы.

Как рождается спрос на ваши головы?

Андрей: Что касается рынка, то он намного больше, чем мы можем охватить. Людей, которые покупают дизайнерские вещи, гораздо больше, чем мастерских, которые им могут что-то предложить. Мы производим 30 голов в месяц, а людей, задумывающихся над тем что бы в квартиру поставить, их условно 300 000. Безусловно, не все они хотят наши головы. Но просто надо сопоставить цифры, пусть даже навскидку. Да и пока что мы работаем в таких масштабах, что пределов рынка не видим.

И как вы свой продукт продвигаете?

Андрей: Мы не занимаемся рекламой и прочим. Мы пытаемся сделать из голов объект желания. Ты увидел голову - дорого, но ты её хочешь. Это уже первая удача на пути к продаже. Возможно, ты покажешь ее кому-то. Мы продаем головы не только в Москве, но и по России. На следующей неделе мы отправим заказ в Томск, например.

Не совсем понимаю, как возникает это желание. Мне головы нравятся, а куплю я их или нет, еще не понимаю.

Андрей: Когда человек их захотел, от нас требуется создать условия для того, чтобы покупка для него была максимально комфортной – вот так.

Официальный сайт Estrorama.

Фото: Александра Голикова, Александр Плахин.

Еще по теме:

Промодизайнеры

Academia о мебели: Studio 12 в зале галереи "Формула"

Academia о каллиграфии: мастер-класс "От Аза до Ижицы"

Оставить комментарий