Тотан Кузембаев: большие идеи из небольшой мастерской

Ровно год назад мы встречались с вами здесь, на Люсиновской улице. Вы тогда еще переезжали. Удобно на новом месте?

Это старое место! Мы отсюда взлетели и сюда же снова приземлились.

Почему вернулись?

Из-за экономической ситуации.

А как вы смотрите на нынешнюю экономическую ситуацию?

Плохо.

Заказы все равно есть?

Они-то есть. Но когда штормит, непонятно, чего ожидать. На заказчиках, на инвесторах, на нас все это отражается. Некоторые заказчики задумались, приостановили контракты. Все ждут стабильности, хотя бы какой-то ясности. Но до нового года ничего не прояснится. И еще, мы находимся в таком бизнесе, где у архитектора нет решающего голоса.

Но вы пока не думали о каких-то решениях и способах борьбы с кризисом?

В один день беды не случится, а если что-то произойдет, то мы, наверно, будем сокращаться. Может быть, по полдня будем работать или вообще в отпуск уйдем. У нас есть обязательства, которые необходимо все равно закончить. Есть проекты, находящиеся в подвешенном состоянии. Даже в такой ситуации надо работать, вдруг что-то получится.

Почему вы выбрали такую узкую специализацию – строительство частных домов?

Это не я выбирал, это меня так выбрали! Я бы хотел строить большие дома, но никто же их не заказывал. Это же не твой выбор – какая работа есть, то и делаешь. У нас были попытки, мы гостиницу пробовали делать, сейчас торговый центр на 23 000 м² спроектировали. Но это все единичные случаи.

Никогда не хотелось заниматься промышленным дизайном, например?

Мы делали мебель. Но просто так ее делать бессмысленно. Должен быть заказ. Когда занимались бумажной архитектурой, то у нас было хобби что-нибудь смастерить. А теперь нет времени на все это. Основная работа увлекательней.

Как получилось, что вы занимаетесь именно эко-архитектурой?

Ко мне пришел заказчик, который любил природу. И его условием было сохранение красоты приобретенной им земли. Он думал о своем здоровье, о здоровье своих детей. Он хотел строить из натуральных материалов. Когда работа была закончена, оказалось, что это нравится не только ему, но и многим другим. Большинство не знало, что так в России можно строить! Некоторые даже не подозревали, что в таких условиях можно жить. Они видели только какие-то картинки в рекламных буклетах и журналах. Когда же стало возможным увидеть вживую, пощупать, пожить, они поняли, что это комфортно.

Все равно менталитет дает о себе знать. Наши люди всегда были с комплексами, всегда закрывались в себе, ставили высокие заборы, за забором – еще забор. Опасения были, но мы со всеми проблемами боролись. Постепенно люди привыкали. От забора полностью мы не отказались, территорию все-таки приходится ограничивать, но мы хотя бы отменили внутренние «заборы». И это тоже победа. Конечно, мне больше нравится в Европе, где все открыто, дома сливаются с ландшафтом. Забор – это проявление внутренних комплексов человека.

Не давит ли на вас московское архитектурное окружение?

Есть такая проблема. Кричащая архитектура, жуткая эклектика, когда каждый хочет быть первым и обратить на себя внимание, конечно, давят. На Новорижском шоссе строим сейчас дом, и окружение там ужасное. А что же делать? От нас же мало что зависит. Тем более, многие дома там построены во времена, когда были только бизнес-проекты, в которых не обращали внимания на архитектуру и качество, лишь бы построить и продать. С этим просто надо жить. Главное, не встать в их ряд, а быть интеллигентным и даже незаметным. В этом и есть достоинство наших проектов. Лучше вести себя скромнее.

Ваше бюро существует уже 12 лет, за это время многое изменилось в профессиональном плане?

В самом начале спрос на деревянную, особенно на каркасную, архитектуру был низким. Большое остекление в штыки воспринималось. Говорят, что, мол, это такое, сосед увидит. А человек живет на нескольких гектарах, в округе никого. Мы всегда пытались объяснить, что это необходимо для слияния с природой. Постепенно это понимание стало приходить к заказчикам.

Раньше им было все равно, какой ты дом для них строишь – ну нечто с двускатной крышей, ну шале. Мы мало рисковали, нам повезло, что наши первые объекты были домами, сдаваемыми в наем. В итоге оказалось, что наш человек тоже хочет что-то эксклюзивное, специально для него сделанное. Были у него сомнения, можно ли в таких домах жить: вот дом спроектирован, а кто его сумеет построить. Нынешние заказчики приходят и уже уверенно заявляют, что хотят авторские проекты. Это радует.

Нашим первым заказчикам, например, мы предлагали использовать энергосберегающие технологии. Когда они узнавали о больших сроках окупаемости, то отказывались, потому что им это не было нужно, да и энергия стоила копейки. А вот их дети понимают, что использование новых технологий не окупится в короткие сроки, но из моральных соображений хотят их использовать. Это большой шаг.

Если заказчики не верили, что эко-строительство можно осуществить, то и строителей, наверно, было сложно найти?

Невероятно сложно. Они привыкли строить стандартно и на необычные конструктивные элементы смотрели с сомнением: вот так доску не поставишь, здесь искривление не сделаешь. Приходилось самому работать с материалами, пилить, доказывать все на деле. Умение самому делать что-то руками – это большой плюс. После этого строители тебя уважают и не спорят. Сказал – сделают! Кстати, поэтому и макеты полезно делать, а не просто эскизы рисовать. В маленьком масштабе, но все равно строишь дом. Молодые у нас нарисуют в компьютере и не понимают, почему я говорю, что дом в реальности завалится. На макете это все сразу видно.

Какой у вас штат?

10-12 человек, он всегда такой был. Мы в одно время дошли до 20. Но когда становится больше людей, теряется контроль. В крупном архитектурном бизнесе разработка проектов поставлена на конвейер, при этом теряется контакт с работой.

За последние несколько лет у вас было много молодых специалистов? Насколько молодежь сейчас профессиональна?

У нас всегда были молодые. Меня приглашают преподавать в МАрхИ, а мы тут постоянно их выпускников доучиваем. Они поработают два-три года, а потом решают самостоятельно архитектурой заниматься. Я думаю, больших институтов не должно существовать, должны быть маленькие мастерские, как в том же Средневековье. В больших компаниях могут посадить на всю жизнь за чертежи пожарных лестниц, а у нас архитекторы ведут проекты целиком, ездят на объекты, общаются с инженерами. К нам многие стремятся попасть. Но заказов мало, приходится отказывать.

После институтов архитекторам все равно приходится доучиваться.

Что меня удивляет, некоторые путают стадии – эскизную, проектную, рабочую. Делают эскиз и начинают с узлов и деталей, то есть делают «рабочку», а когда подходят к «рабочке», то тут у них уже идеи появляются. А есть такие, у которых план с фасадом не совпадает. Ты же поступаешь в вуз, сдаешь начертательную геометрию, надо понимать, что разные проекции должны совпадать. Может быть, это недостаток компьютерных программ. Раньше, когда чертили с рейсшиной, ставили план, а потом линейкой под 90 градусов его поднимали – и все совпадало! А сейчас все по отдельности делают, еще и в разных масштабах. В общем, приходится учить азам. У меня постоянно вопрос возникает: чему в МАрхИ учат?

Есть ли у вас проект-мечта, который пока не осуществлен, но при благоприятном стечении обстоятельств осуществится?

Без мечты жить нельзя. Приходит новый объект, и ты думаешь, наконец-то здесь все удастся. Старые объекты ты уже недолюбливаешь, потому что знаешь все их недостатки. Мне частные дома уже надоедают, хочется построить что-нибудь общественное, чтобы объект был востребован всеми, а не принадлежал одному – клуб, музей, социальный центр. Я большое удовольствие получил, делая проект для конкурса «Русский характер».

С частными домами вот еще какая проблема: когда работаешь с заказчиком, его необходимо успокаивать, объяснять. У него же еще и жена есть, которая обладает просто идеальным вкусом. Огромная психологическая нагрузка. Когда каждый считает себя архитектором и дизайнером-декоратором – это крест: что ни скажешь, все не так. С общественным строительством все проще. 

Вы часто участвуете в конкурсах?

В тех, на которые приглашают, - да. Самому подавать заявки? На это надо найти время, потратить кучу энергии. И потом, я не верю этим конкурсам. Это же лотерея. А результаты какие? Весь проект могут начисто переписать. На многих конкурсах есть особые пункты в условиях, по которым нельзя вписаться никак. В Зарядье постановили сделать некий сложный объект, а его никто не может сделать в России. Значит, все сразу уходит иностранцам. Или могут ввести финансовые требования – оборот в несколько десятков миллионов, а у нас же маленькое бюро.

А если бы вам заказали построить целый район малоэтажной застройки?

Конечно, согласился бы. Я придерживаюсь мнения, что в России надо строить только небольшие дома. Страна огромная! Ее надо освоить. Пролетаешь над Россией, смотришь… а ничего ведь нет! Летишь, летишь, ближе к Москве что-то начинает появляться. В Швейцарии в горах стоят дома с электричеством, канализацией. Как это так? Все за государственный счет. Это обязанность государства – дорогу проложить, коммуникации провести. А у нас дают шесть соток. Это же смешно. Где мы живем? Можно смело по гектару давать! В Прибалтике хутора стоят из одного хозяйства, люди живут как в сказке. В России кучкуются, ставят заборы, напиваются, идут бить морды друг другу. 

Как архитектора вас беспокоит городское планирование и будущее Москвы?

Не только как архитектора, но и как простого жителя! Все наши новые способы развития Москвы – это все дополнительные метры, дополнительные инвестиции. Нет интереса инвесторов, ну, значит, не нужен генплан никому. Нельзя постоянно думать только о деньгах. Надо думать о людях, которым потом со всем этим жить. Надо, например, думать не об автомобилисте, а о пешеходе. Людям надо создавать привилегии, условия, в которых они будут главными.

Сейчас идеи – давайте выведем промышленность из центра города. Хорошая идея. А теперь давайте застроим освобожденные места офисами и жильем. Ребят, ну и так Москва стоит, а вы ее еще сильней хотите уплотнить. Надо создавать условия для развития общественного транспорта, чтобы на автомобилях невыгодно было ездить. У меня автомобиль для поездок за город, по Москве я перемещаюсь пешком и на метро. Всех к этому призываю. Идешь по тротуару, а машины вплотную к тебе проезжают, где-то совсем не пройти. Представляете, женщина с коляской пойдет. Это же неуважение к самому себе. Завтра самому с коляской придется идти.

Или стремятся Новую Москву развивать, застраивать… А кто там будет жить? Всю Россию туда переселить? Или зачем нашим руководителям сидеть в Кремле? Живут хорошо за городом, переехали бы туда сразу. Кремль стал бы музеем. В общем, от архитектора мало что зависит. Это Путин может решить. Была Россия монархической, так и осталась. Пока наверху не решат, ничего не изменится. У нас плохой был теннис, пока Борис Николаевич не стал в него играть, плохо боролись – Путин начал бороться, сразу стали побеждать. Следующий президент должен быть архитектором. Только тогда обратят внимание на архитектуру. Опять же, это должен быть архитектор прогрессивного взгляда, а то будем строить дворцы.

Официальный сайт архитектурной мастерской Тотана Кузембаева.

Фото: Александр Плахин, Александра Голикова.

Еще по теме:

архбюро: крупный план

Архитектурное бюро Form.

Александр Скокан: «Москве ничего навязать нельзя»

Оставить комментарий