Татьяна Рогова о смелости, любви и служении

Татьяна Николаевна Рогова у себя в кабинете в школе «Детали» 

Встреча с Татьяной Николаевной Роговой, директором, сооснователем и идеологом школы «Детали» происходит в новом помещении школы, которое, к слову сказать, находится строго напротив старого – на Спиридоновке, 4. Мы располагаемся в ее довольно небольшом кабинете, наполненном разнообразными вещами и вещицами: вазами, светильниками, свечами… Здесь умещаются два стола, несколько винтажных, очень удобных стульев и кресел и еще множество арт-объектов.  Собранные вместе, эти предметы удивительным образом уравновешивают и дополняют друг друга и как бы слегка раскрывают гостям удивительную историю жизни своей хозяйки. На полу, под нашими ногами, мягкий старинный ковер. Татьяна Николаевна поправляет что-то на столе, убирает подсвечник и ставит на его место вазу.

К нам, завершив мастер-класс, присоединяется Ирина Татарникова, известный декоратор и педагог школы.

Людмила Малкис (Л.М.). Татьяна Николаевна, это страшно, если на столе во время интервью стоит неправильная ваза или подсвечник?

Ирина Татарникова (И.Т.). Они все правильные…

Татьяна Николаевна Рогова (Т.Н.). У нас постоянно поднимают тему – можно ли совмещать кухню со столовой или нельзя? И один из ведущих преподавателей школы категорически к этому относится. По его мнению, кухня – это место именно для кухарки.

И.Т. Доходит и до того, что детей с бабушками в доме быть тоже не должно. И заметьте, его клиенты поддерживают эту точку зрения, искренне не понимая, как можно думать иначе.

Ирина Татарникова, декоратор, преподаватель школы «Детали» 

Т.Н. Тем не менее, когда я захожу на чью-нибудь прекрасную кухню, и там стоит на столе банка с огурцами или что-то невымытое – все разрушается.

Л.М. А мне не нравятся выхолощенные интерьеры, я – за слегка неряшливые, как в хороших французских фильмах. Иногда ловлю себя на мысли, что не просто смотрю кино, но разглядываю тарелочки, скатерти, предметы самых разных цветов, подобранные, казалось бы, невпопад, но при этом виртуозно сочетающиеся.

Т.Н. Обычно мы ездим во Францию на Maison et Objet и всегда прибавляем к этой деловой поездке небольшое путешествие. В последний раз побывали в Руане. Это был один из тех удачных случаев, когда мы посетили обычные французские дома и были в квартире – можете себе представить – у семьи д’Артаньян, потомков знаменитого гасконца. Причем хозяйка дома – заводчица арманьяка. Она прекрасно говорит по-русски, ее отец был послом в СССР, сама училась в московской школе. У них в доме на первом этаже в большой комнате, которая используется как столовая, гостиная и еще несколько функций имеет, у камина стоит ваза, подаренная Николаем II одному из членов их семейства. Представьте себе! А на другом уровне, ни с того ни с сего, обычное напольное покрытие в клеточку. Ковролин, извините за выражение. А где-то лежат ковры классических рисунков. Это к разговору о том, что все там как-то живет вместе и удивительным образом сочетается.

Татьяна Николаевна Рогова, директор школы «Детали»

И.Т. Потому что без заморочек и надуманностей!

Т.Н. В этом есть какая-то смелость.

Л.М. Я довольно много общаюсь с архитекторами, и мне не всегда было понятно, что это за люди такие – декораторы и дизайнеры интерьеров. Само слово «декоратор» несколько театральное и подразумевает создание искусственной среды. Только познакомившись и пообщавшись с мэтрами, поняла, что территория дизайна простирается гораздо шире, чем подбор комбинаций красных подушек и зеленых одеял. Это целый пласт культуры. И в России за 70 лет эту культуру почти истребили.

Т.Н. Мне кажется, есть заблуждение, что профессия декоратора в Европе очень древняя. Как профессия она зародилась после Второй мировой войны, с началом промышленного подъема. Оформлением внутренних пространств занимались раньше архитекторы. В Америке лишь с конца 1920-х можно говорить о предметном дизайне. Потом уже война, и никому до дизайна дела не было. А у нас, понятно, коммуналки с их распашонками.

Я считаю, что XX век – это век американской архитектуры. Интерьерные книги открываешь, находишь французский интерьер, смотришь внимательно и понимаешь, что он сделан не во Франции, а в Америке. Это сразу считывается. Хотя у них тоже все было по-разному. Когда денег много, воображение перестает работать, начинает работать Голливуд.

Кабинет Т. Н. Роговой в школе «Детали»

И.Т. Американская архитектура, хотя и вышла из английской, все равно сильно отличается от исходной: по цвету, по масштабу, по смелости некоторых решений. Я имею в виду переселенцев, голландцев, англичан – они привезли с собой свой уклад жизни, свою архитектуру. И затем Америка – Новый Свет - смогла создать удивительный «соус», соединив  истоки с новым образом жизни, придав всему невероятный масштаб и смелость в сочетании материалов и элементов.

Л.М. Как сказала Татьяна Николаевна  – смелости многим не хватает.

Т.Н. Ее не хватает не только в нашей профессии, но и в других. Без смелости ни за что браться нельзя, даже за переезд с одной квартиры на другую.

Л.М. А Вы часто переезжали?

Т.Н. У меня было много трагедий, когда приходилось что-то срочно менять. Так что я переезжала не часто, но очень резко. Так, однажды, моя дочь увидела новую квартиру и сказала: «Что это вообще такое? Здесь же все не по осям!» Я ответила, что ось будет по диагонали.

Винтажный ковер в кабинете Т.Н. Роговой, школа «Детали»

Л.М. Мы к теме декораторства пришли отчасти благодаря Ярославу (Прим. ред.: Ярослав Мелихов – владелец Галерии «Tapis Rouge»), через обсуждение старинных и современных ковров ручной работы. Татьяна Николаевна, Вы согласны с тем, что в какой-то момент ковер был изгнан из хороших домов?

Ярослав Мелихов (Я.М.). Его не сразу изгнали - сначала с пола перевесили на стену.

Т.Н. Это был, я бы его так назвала, период первичного уюта в послевоенные годы. Только появились холодильники ЗИЛ, ковры с Люберецкой фабрики… Вы задели наше слабое место.

Я.М. Можно я еще сильнее его задену? Мне наш разговор уже года три как снится. Я периодически веду этот диалог персонально с Татьяной Николаевной.

И.Т. Татьяна Николаевна, а Вы жалуетесь, что спите плохо. Оказывается, из-за того, что по ночам разговариваете с Ярославом!

Я.М. Все думают, что мое дело с коврами – это бизнес. А бизнес у меня был до того, как я ими занялся. Я люблю то, чем занимаюсь, и воспринимаю свое дело скорее как служение.

Т.Н. Без этого никак нельзя! Это второе условие успешности. Без риска, без любви ничего сделать нельзя.

Ярослав Мелихов. Галерея «Tapis Rouge»

Я.М. Я родился и вырос в Москве, думал, что у меня восприятие и отношение к коврам такое же, как у других людей. Так вот, вдруг оказалось, что ковры никому не нужны, а дизайнеры не понимают, как с ними работать в интерьере, а потому и относятся к коврам с некоторым пренебрежением.

Т.Н. Может, это из-за воспоминаний о ковре как признаке пошлого уюта.

Я.М. У меня есть своя концепция: смысл не в том, что ковер, висевший на стене, был показателем благосостояния, демонстрация которого всем опротивела. Важно то, что декораторы относятся к висящему на стене ковру так же, как к висящим на стене ботинкам. А это в корне неверно, потому что последние не содержат энергетической сетки, которая есть в ковре.

Т.Н. Да, здесь есть мистика.

Маргарита и Ярослав Мелиховы, Галерея «Tapis Rouge»

Я.М. У нас принято считать, что ковер – это символ исламской цивилизации. Вообще, есть два центра ковровой культуры – персидский и тибетский. Для тибетцев ковер – это просто предмет, а для персов ковер – это смысл жизни, единственная рукотворная вещь, упомянутая в Коране. Но появился он до прихода ислама. Это, скорее, даже зороастрийская история. А зороастрийцы, если с этим соглашаться, приносили в мир все магическое. У них были символы, изображающие нечто живое. Условно, изображение «двух лосей и одного зайчика» было записью некоего заклинания, каких-то пожеланий. Когда пришел ислам, изображения живых существ запретили, но они все равно остались в виде узоров. И каждый узел делали с произнесением молитвы, в своеобразном трансе. За каждым узором, таким образом, стоит нечто большее. Глядя на ковер, можно все рассказать о человеке, выбравшем его. Ковры ведь выбирают интуитивно, под себя, под характер, темперамент, а не под интерьер и не потому, что они подходят под цвет штор. Поэтому дизайнеру работать с коврами сложно. Существует такая иранская мудрость: «Когда ковер ткется, у него уже есть хозяин».

Дизайнеры не видят ковер в интерьере, а при общении с человеком, которому в этом интерьере жить, в большинстве случаев выясняется, что все наоборот – ему-то хочется иметь ковер. Правда, многие также считают, что красивый пол не надо закрывать. Ковер же становится неким переходом. Когда человек построил свой первый серьезный дом, приходит к нам и выясняет, что ковер стоит столько же, сколько и вся обстановка, он сильно удивляется, мягко говоря. Он начинает обрабатывать информацию, ходит вокруг тебя кругами и в итоге выкладывает большую сумму. Это переход на новый уровень: он закрыл тему, он это сделал, он может в своей жизни идти дальше. А когда он сидит без ковра, то и не переходит на уровень выше. Я, безусловно, в это верю.

Л.М.  Может, это касается и других предметов роскоши?

Т.Н. Конечно, в каждом из таких предметов есть большая энергетика. Вот же висит люстра, она не работает давно, но здесь ее место. И я езжу с ней как со своим самоваром с места на место. Что-то в ней есть, с ней спокойно. Возвращаясь к коврам, мы из-за них не раз и не два ездили в Стамбул к определенному человеку, грозе всех стамбульских ковровщиков. Он рассказывал и показывал ковры как никто другой. Это серьезная тема. Мне кажется, интерьер может либо начинаться с ковра, либо сам диктовать поиск и выбор ковра. Что правильнее?

Я.М. Крайне редко, но, тем не менее, встречаются дизайнеры, которые сначала покупают ковер и вокруг него строят пространство. Ковер же не выбирают логически, поэтому с него можно начинать, раскрывая вкусы клиента таким способом. Но это, повторюсь, экзотический путь.

И.Т. У нас был такой опыт. Причем заказчик в конце сказал замечательную фразу: «Ну, надо же, как с коврами угадали!» Он просто не уследил за этим моментом. В основном же ковер идет по остаточному принципу.

Т.Н. А ведь часто автор интерьера, дизайнер выбирает ковер, руководствуясь своими принципами, а жить с ним приходится заказчику. Ошибки в таких случаях бывают?

Я.М. У меня такого не было. Сложности бывают, когда решение принимает много людей. Ковер – это отражение внутреннего мира того человека, который будет с ним жить. Он может понравиться жене, дизайнеру, прорабу, но – не тебе.

Т.Н. В интерьерах часто ковров несколько, они разные, могут друг другу противоречить. Как вы к этому относитесь?

Я.М. Так должно быть. У центральных зон дома один характер, комнатам, где живут дети, необходимы другие краски и интенсивность рисунка, и так далее.

Интерьер школы «Детали», ул. Спиридоновка, 4

Т.Н. Здесь снова вопрос риска. Отношение к коврам у дизайнеров и архитекторов различается?

Я.М. У архитекторов все должно быть «по осям». Среднестатистические архитекторы к коврам никак не относятся и не любят их, а те, у кого есть хорошая коммерческая жилка, понимают, что это хорошая часть бюджета. Я раньше это осуждал, потом понял, что они мыслят в других категориях.

Т.Н. У архитекторов проблемы с цветом в интерьере. Их же не учат толком рисунку, а только графике, немного отмывке. И даже сейчас разрыв в отличиях между интерьерами, сделанными дизайнерами или архитекторами, сохраняется. У архитекторов другой почерк, другое отношение к пространству, формалистическая подача материала, света и всего остального. Такой интерьер может нравиться, быть интересно сделанным, но он не запоминается.

И.Т. Еще Наташа Барбье (Прим. ред.: Наташа Барбье – главный редактор журнала «Мезонин») лет семь назад пыталась сдружить декораторов и архитекторов, устраивала вечеринки совместные. Это было смешно, потому что архитекторы и декораторы держались отдельно, не смешиваясь ни в коем разе. Впрочем, архитекторы стали чаще приходить к нам в «Детали», и нас стали звать в архитектурные вузы.

Л.М. Как мне кажется, создание интерьеров требует совершенно определенного склада характера и страстной любви к деталям – приходится изрядно повозиться с подбором материалов, светильников, ручек, тканей, чтобы создать нечто удивительное и цельное.

Т.Н. Знаете, мы сейчас готовим выставку совместно с Императорским фарфоровым заводом. Там будет больше десятка проектов, один из которых наш. Одна из кураторов нам сказала: «Нужно, чтобы все стояло сервизно!» Мы удивились, цель же была сделать художественный проект, а требуют, чтобы было «гарнитурно» и «сервизно».

Л.М. Почему так? Россия не является территорией дизайна, и нам он не прививается?

И.Т. К конкретным людям не прививается.

Т.Н. Ну, потому что в данном случае мы имеем дело с продавцом. Это Ярослав стал философом на этой почве, а другим все равно, что продавать – баранки или сервизы.

Л.М. Всех приучили стоять ровно и быть одинаковыми…

Т.Н. Но мы умеем отстаивать свои позиции.

Л.М. В этом и состоит, как мне кажется, главная задача декоратора: не соглашаться, а разбивать привычную парадигму и привычный жизненный сценарий, может быть, даже превращать пространство в хаос, чтобы заставить человека себя найти (смеется).

Т.Н. Это определенный униформизм. Я снова вспомню про поездку в Руан. Мы зашли в гости к пожилой паре. Я с интересом разглядывала дом, который они делали сами. Первая гостиная у них кораллового цвета, а соседняя, которая проглядывала сквозь большие стеклянные двери, – бирюзового. Но в коралловой стоят китайские фигуры цвета, перекликающегося со второй гостиной. Я почему их вспомнила, они предложили чай, поставили чашки совершенно разные. У нас же, не дай Бог, чашка будет не из сервиза! Это же трагедия для хозяйки. Наверно, правда есть какой-то ступор, чрезмерная любовь к порядку, страхи «что подумают». Надо переучивать людей. К нам в школу приходят разные люди и выходят из нее всегда совершенно другими.

Л.М. Сегодня ваши самые молодые студенты отличаются от тех, кто приходил учиться лет 15 назад?

Т.Н. Самым молодым в среднем 26 – 28 лет. Есть миф про «Детали», что сюда приходят только барышни с охраной, с сумками Louis Vuitton и так далее. Они есть, но здесь с них это все слетает. У нас тут звучат звонкие и громкие имена, но нас это не беспокоит. Хочешь работать – работай, никаких поблажек нет. Надо уметь заставить себя уважать. Это еще одно правило. Многие состоятельные ученицы нашей школы работают над проектами и над собой, и все это без пафоса. И мы помогаем им в этом. У нас все серьезно. Если зайдете на сдачу экзаменов, убедитесь.

И.Т. Последний случай был забавный. Защищалась девочка, и все были в диком восторге непонятно от чего. Когда стали голосовать, большинство голосов было за диплом с отличием. Мы же с Татьяной Николаевной были категорически против какого-либо диплома вообще.

Ковер ручной работы из коллекции  Галереи «Tapis Rouge»

Т.Н. Я вам скажу больше. Я всю ночь не спала и решила, что я директор и имею право вето. Когда я этим правом воспользовалась, началась вторая волна – ах, вы нас не уважаете! ах, у нас тут нет демократии! Была целая неделя таких серьезных боев. В итоге, пришли к соглашению, что будем выдвигать ее на диплом с отличием, если она многое в своей работе переделает. И сейчас прошло больше полугода, а ее борды стоят не тронутыми и никому не нужными. Ей было просто все равно. А декоратор просто физически не может бросить все на полпути, он должен завершить проект. Фальшь не прошла.

Л.М. Хорошо, когда есть свобода в принятии решений.

Т.Н. И еще свобода от руки государства.

И.Т. Чем дальше от политиков, тем лучше.

Л.М. Так что же за 15 лет существования «Деталей» изменилось?

Т.Н. Сейчас к нам люди приходят не случайные, а осознанно сделавшие выбор. Школа меняется в правильном направлении – мы не растем вширь. Нам необходимо подготовить профессионалов, а не наплодить больше декораторов. Есть такие бутик-банки, которые предоставляют клиентам особые гарантии, услуги. В каком-то смысле мы тоже бутик-школа. Здесь мы даем гарантии того, что тебя не обманут, и что ты выйдешь с теми умениями, которых ты даже от себя не ожидаешь. Я не раз слышала фразу: «Вы перевернули мою жизнь». Мы действительно другие. Это не просто бизнес, мы живем в школе, как хотим жить.

Нам неоднократно поступали предложения открыть филиал школы «Детали» в Киеве, Ереване, Екатеринбурге, Санкт-Петербурге. Мы бы могли найти художников, техников, архитекторов в этих городах, но найти тех самых преподавателей, которые будут учить тому, чему нужно, сложно. Я не могу их клонировать. Где я могу найти такого историка искусства, как наш Максим Шишинин? Он страстной любовью любит Италию, хотя как искусствовед не должен отдавать предпочтения странам и эпохам.

Но, как я уже говорила, любить что-то по-настоящему в любом деле просто необходимо.

На этих словах мы понимаем, что проговорили на одном дыхании уже несколько часов, и, допив из прекрасных белых фарфоровых чашек ароматный кофе, заканчиваем интервью. А Татьяна Николаевна, закурив тонкую сигаретку, немедленно возвращается за рабочий стол, к своему делу, которое, наверное, и не дело вовсе для нее, а просто сильная непреходящая страсть.

Официальный сайт Галереи «Tapis Rouge»

Официальный сайт школы дизайна «Детали».

Фотограф: Дмитрий Смирнов

Еще на тему: 

Переустройство города по Елене Теплицкой: «Начинаем с фасадов - потом идем дальше»

Анна Муравина и Диана Балашова: дизайнеры интерьера, объединяйтесь!

TAPIS ROUGE, ковры ручной работы.

Москва, Саввинская наб., д. 23, стр. 1

страничка в facebook

Еще по теме:

Галерея Tapis Rouge: проект «Туфли»

Анна Муравина и Диана Балашова: дизайнеры интерьера, объединяйтесь!

Олег Карлсон: мы проектируем по «системе Станиславского»

Дизайнеры интерьеров

«Рецепты счастливого интерьера»

Студия «АрхПредмет»: партнерство чувствуется на уровне инстинкта.

Оставить комментарий