Бекон, яйца и тосты: открытие выставки English Breakfast в Санкт-Петербурге

Rizzordi Art Foundation находится на действующем пивном заводе, где судя по запаху, пропитавшему стены и прилегающие улицы, вечером 14 мая делали квас. А возможно, там теперь всегда делают только квас. Снаружи потёртого, прокопченного здания вывеска сообщает, что здесь не только можно захмелеть от ароматов, но и от инсталляций и картин художников, проживающих на Британских островах.

В сборной солянке хороших, но не слишком известных в России художников, шесть человек:

Элис Андерсон (Alice Anderson)
Ольга Юргенсон
Джонатан Мосс (Jonathan Moss)
Амба Саял-Берннетт (Amba Sayal-Bernnett)
Рози Педлоу и Джо Кинг (Rosie Pedlow, Joe King)

Фактически, не все являются британцами. Ольга бродила, казалось, в странной прострации по залу, пока я не прицепилась к ней с расспросами. Неуверенно я обращаюсь к ней по-английски, но она отвечает: «Я наша, можно по-русски». Ольга Юргенсон эмигрировала в Великобританию двенадцать лет назад, до того она уже была успешным художником здесь, в Петербурге, а сама, вообще, из Эстонии. Всё это она рассказывает мне возле своих картин – сочных, светлых канапе и пирожных на бесконечных фуршетах, которой представляется её жизнь. Фуршетами, если можно так выразиться, Ольга занимается не так давно, этот проект, коллекцию она ведёт года три. Художница сначала фотографирует то, чем угощают посетителей выставок, фестивалей и презентаций, затем – делает из снимков классическую живопись. Я спрашиваю, не бунтует ли в ней академическая школа из-за использования фотографий? Ведь в академической живописи обычно негативно относятся к использованию технических средств.

- Да, именно так нам и преподавали, - говорит Ольга. - Я получила очень консервативное образование (прим. авт. - Ольга Юргенсон окончила Академию имени Репина) и, конечно, рисовать с фотографий считалось за страшный грех. Академическая живопись, если об этом говорить - это только определённый реализм. Академию восьмидесятых – начала девяностых, когда я там училась, я бы назвала маньеризмом, основанном на соцреализме.

- Есть ли смысл в реализме сегодня, когда есть куча технических способов запечатлеть реальность?

- Мои работы скорее концептуальные. Всегда есть какая-то идея, не только идея самих работ, но и материал, как правило. Я использую материал с определённой целью. В данном случае живопись, я считаю, наиболее уместна, потому что она является самым классическим видом искусства в общем понимании, так складывалось веками. В этом проекте получается, что еда становится искусством. То есть люди приходят смотреть на искусство на открытиях, но на него, по сути, мало кто смотрит. Люди в основном общаются друг с другом, едят и пьют, если есть [что].  К тому же еда – она ведь очень красивая. На неё есть определённая мода, которая всё время меняется. Я отметила, что в конце 90-х – начале 2000-х в Германии делали такие большие столы в духе Людовика XIV, и еда на них была выложена горой, но очень тщательно. Сейчас по-другому, более минималистично.

Раньше Ольга жила в Лондоне, сейчас переехала в Кембридж. В Британии, по сравнению с российским арт-рынком, который пока выглядит достаточно пессимистично, – индустрия намного интереснее. В то же время художников очень много, присутствует высокая конкуренция. Ольга говорит, что помимо местных творцов многие эмигрируют, приезжают учиться и остаются. Поэтому над вопросом о современных британских художниках, которые нравятся Ольге, она задумывается очень надолго. Среди русских она называет лучшим из поколения советских концептуалистов Илью Кабакова.

В зале размещены обмотанные медной проволокой предметы Элис Андерсон: саксофон, клавиатура, гитара. Чуть левее примостилась закрытая тяжелыми занавесами комнатка Джонатана Мосса “St Giles” с видеоинсталляцией, снятой в парке аттракционов, а рядом другое видео – “Path”, красивый симметричный видео-арт под музыку – единственный саундтрек выставки.

В комнате “St Giles” я встречаю самого автора.

- Главное - сделать что-то из ничего, - говорит мне Джонатан. - Что-то примечательное из того, на что никто не обращает внимания.  Это главное в том, что и я делаю. Сейчас мы внутри “St Giles” – это огни обзорного колеса. Люди не обращают на них внимания. Теперь в этой инсталляции люди взаимодействуют с ними, могут пройти сквозь это пространство. Не так, как в обычном видео, которое люди сидят и смотрят. Здесь изображение проецируется на ткань в пространстве, посетители могут эту ткань подвинуть, пошевелить. Я начинал как живописец, я знаю, что композиции в основном плоские. В видео предмет движется из одного края [кадра] в другой или сверху вниз, я сделал отцентрированную композицию, которая выходит на тебя. Конечно, это будет видеокартиной и в том случае, если объект будет двигаться из края в край, но лучше работает, когда движение происходит из центра.

- Вы ещё пишете картины?

- Да. Мои видео сопровождают картины, а картины сопровождают видео. Видео имитируют картины, но сейчас я попытался сделать так, чтобы картины имитировали видео.

- Почему вы тогда не привезли их с собой?

- Хороший вопрос… Я подумал, что интерактивное пространство здесь будет более интересным. Этому видео сто лет уже.

- Почему вы приехали, согласились на выставку в России?

- Это такая великолепная возможность! Я уже раз выставлялся в Санкт-Петербурге, и у меня есть русские корни! Моя настоящая фамилия Москович, потом я поменял её, лет двести назад. Так что возвращение в Россию как возвращение домой.

Лекторий пока пустует, видео закольцовано и продолжается без участия людей, а публика окружила небольшую барную стойку, на которой появляются герои картин Ольги – пирожные, канапе, вино и прочие угощения. Жанна, пиарщица, говорит, что в зоне лектория планируют лекции и мастер-классы, но пока программа шаткая. Как и предсказывала Ольга, посетители ринулись к фуршету: пить, есть и общаться, а на искусство с появлением еды уже мало кто смотрит.

Наевшись подозрительными на вид, но вполне съедобными корзиночками с креветками, выпив пару бокалов вина для храбрости, я ищу глазами авторов проекта “Parkwood Avenue”. Инсталляция представляет собой распечатанные на бумаге снимки типичных для пригородов Лондона домов, очень мило украшенные лампочной гирляндой, рядом призрачный снимок и видео. Трудно понять, как объединить эти три элемента в одно целое, и мне приходится уточнять у Джо Кинга, как это всё толковать?

- Все дома практически одинаковые. И годами люди придают им индивидуальность. Интересны именно эти отличия, мирный ритм. Это достаточно безопасный район пригорода, но что удивительно – здесь иногда можно услышать звуки стрельбы. Здесь неподалёку военная база, так что это очень странно в таком месте слышать стрельбу. Мы также записывали радио, то, что звучало, когда мы снимали. Когда мы начинали [проект] – это было начало Арабской весны, множество переворотов на Среднем Востоке. Идея в том, что такое безопасное пригородное место всё же связано с остальным миром, это так или иначе влияет на всех. Мы стали размышлять над этой идеей. Это один слой. И затем мы продолжили наблюдать за ритмом повседневности.

Большой призрачный снимок – это наложенное друг на друга изображение каждого дома, который сняли FOLK, как называется дуэт Рози Пэдлоу и Джо Кинга. В проект “Parkwood Avenue” надо всматриваться. Его простота кроет в себе глубокий бэкграунд: мир, когда рядом война, индивидуальность в условиях усреднённости. Детали проекта раскрывают его с иной стороны: под снимками подписи – это хронология событий, которые происходили в то время, когда художники делали снимки и видео, то же самое – радио, которое можно услышать на видео.

Я спрашиваю у Рози: «Вы чувствовали, что шпионите за людьми, пока делали проект?»

- Мы ходили в каждый дом, до того как снимать, и спрашивали [у хозяев] не против ли они того, что мы поснимаем. Одна женщина отказалась, у неё, кажется, была какая-то болезнь, это был номер 19 по улице, к ней всё время приходил человек, который ухаживал за ней. И другая леди, которая была очень старой, очень, с ней было сложно разговаривать, она едва ли понимала и слышала, что мы говорим, она была действительно очень старой. Когда ты смотришь на дом снаружи ты толком и не видишь, что происходит внутри, так что это нельзя назвать в полной мере вторжением. Я спрашивала у людей, не против ли они, если мы поснимаем, пока они будут в саду или рядом – все были непротив. Они говорили: «По крайней мере, вы спрашиваете, не то что Google». Сначала мы разослали письма по всем домам, затем нам потребовалось уже объяснять, что именно мы будем делать. Некоторые после этого признались, что подумали, что мы хотим получить за это деньги с них. Это происходило от непонимания, ведь многие жильцы [этого района] пожилые. Такие дома особенно популярны у стариков – они маленькие, за ними просто ухаживать.

- Люди в принципе должны бы уже привыкнуть к наблюдению, на улицах полагаю много камер.

- Да, так и есть. Камеры повсюду. В самом деле, это была одна из тех вещей, которые мы хотели изучить. То чувство страха и напряжения в таком спокойном месте.

Сейчас до лофта доехали уже все работы, проводятся мастер-классы с участниками, в зале стоят телевизоры с видео того, как создавалась та или иная работа – искусство перестало быть чем-то закрытым, доступным только избранным. Теперь каждый может не только прочувствовать современное искусство Великобритании, но и понять его, а если не понять – то получить толковые объяснения. Угощения съедены, вино выпито, искусство продолжает висеть на стенах и занимать комнаты, но публика уже устала и начинает расходиться. Такая судьба у открытий, которые, может быть, не позволяют хорошенько рассмотреть экспозицию, но дают стимул к обсуждениям, общению в непринуждённой обстановке под запах кваса, к которому уже привыкаешь, и вкус пирожных с ежевикой.

Текст и фото: Саша Никитина.

Официальный сайт English Breakfast.

Rizzordi Art Foundation.

Еще по теме:

Художники

Academia о каллиграфии: мастер-класс "От Аза до Ижицы"

Открывается выставка «Космос Малевича»

Саша Никитина

В гостях у Николая Сажина: чай и эстетика декаданса

Даниэле Бассо: «Людям нужно давать то, чего они хотят, а для этого надо понимать их»

Оставить комментарий