Алексей Герман об архитектуре и кино

Л.М.: Алексей, когда началась работа над фильмом? И что с ним происходит сейчас?

Алексей. Пять лет назад мы начали писать сценарий со сценаристами, с которыми пришлось в итоге расстаться. Писали сценарий суммарно 2,5 года. Много в отечестве у нас несочетаемого. Фрагментированная современность. Для того чтобы фильм был с одной стороны, полифоничным, с другой, достоверным, с третьей, чтобы в нем существовала определенная эстетика мы писали и переписывали, снова писали и снова переписывали. Это все требует работы и осмысления.

Ф.К.: А съемочный процесс?

Алексей. Когда мы закончили?

Елена. Мы закончили буквально месяц назад. А начали года 2 назад.

Алексей. Года 2,5 назад. Мы останавливали съемки, так как заканчивали «Трудно быть Богом», потом вновь вернулись к съемкам.

Ф.К.: Наложение работы над обеими картинами повлияло как-то на новый фильм?

Алексей. Никак, это разные работы. Папа долго болел, надо было ездить по разным больницам, необходимо было завершить картину «Трудно быть Богом». Это был очень трудоемкий процесс. Затем была премьера в Риме, дела с прокатом…с Леной по ночам сидели – все скриншоты, которые сейчас публикуются по всему миру она недели две выискивала и вырезала.

Л.М.: У Вас, Лена, какая роль в создании картины?

Елена. Я художник-постановщик. В частности, приходится заниматься костюмами.

Л.М.: Это ваш первый такой фильм?

Елена. Да. Первая картина. В общем, дальше посмотрим.

Алексей. Лена, как мы ее называем, ведущий художник. Существуют постановщики, постановщики по костюмам, она же отвечает за общую эстетику фильма. Она делала то, чего не существует в русском кино, что было забыто с советских времен, - собирать все элементы фильма, включая костюмы, декорации.

Л.М.: В чем идея фильма? О чем он будет?

Алексей. Он из внутренних поколенческих ощущений. Изначально он был про архитектора, которому заказали здание. Нашелся условный олигарх-идиот, идиот не эстетический, но экономический, что называется «любитель искусства». Который заказал двум архитекторам проект, а потом действительно стал его финансировать. И здание начало выситься в чистом поле.  Дальше он умер, построенное принялись делить, и здание осталось недостроенным. Фильм про судьбы людей, связанных с этим домом.

Л.М.: Почему архитекторов двое?

Алексей. Потому что это две ипостаси бытия архитекторов. Они друзья. Один отказывается от халтуры и старается жить свободной жизнью, то есть он, условно, не делает квартиры – видимо, надоело, уже невозможно… была даже большая сцена, где он сидел с заказчицей и она требовала фонтан посреди комнаты. Другой, наоборот, пытается во все вписаться, проектирует все - дачи, автостоянки, он даже становится почетным архитектором и ему дают маленький вонючий значок.

Елена. История про выбор.

Алексей. Абсолютно точно. Один из них совершает самоубийство, я не буду рассказывать кто.

Смысл в том, что во всех областях культуры происходит одно и то же – усреднение, деградация, невозможность самореализации. Есть удачные примеры, но их мало. У нас нет хорошей живописи, на мой взгляд. У нас нет хорошей архитектуры или есть, но очень немного. Хорошего кино тоже немного, композиторов единицы. Мы сужаемся, ссыхаемся.

Л.М.: Может это нормально? Как в эпоху Возрождения, когда шли противоположные процессы.

Елена. Я считаю, что все равно должны оставаться люди, которые должны быть самими собой, а не жить из желания понравиться, которое овладело всеми, губительно и ни к чему не приведет.

Алексей. Я вчера смотрел композиторов. 20-30 лет назад у нас было много замечательных кино-композиторов – Таривердиев, Андрей Петров и т.д. Шестерых крупных таких композиторов точно можно насчитать. Сейчас у нас в лучшем случае их полтора. Это вопрос общей деградации.

Л.М.: Где берете людей на проект?

Елена. По-разному. Если говорить про актеров, то перерывается огромное количество баз, вплоть до социальных сетей.

Бывают даже случайные попадания. Что касается, например, привлеченных скульпторов, питерских ребят, встреча с которыми была неожиданной. Они талантливые, но существуют в замкнутом пространстве, в своем мире. Надо искать.

Л.М.: Мы хотели спросить про ваш подход в связи с объявленным конкурсом. Вы же могли попросить накидать эскиз какого-то знакомого архитектора?

Алексей. Наверно, могли бы. Хочется найти крупного талантливого архитектора, хочется избавиться от прокладки в виде куратора и прочих иждивенцев в большинстве своем. Есть талантливые, но есть много прохиндеев, которые утверждают, что они в чем-то разбираются, и у них есть свои идеи.

Л.М.: Мы недавно разговаривали с художником Михаилом Молочниковым и пришли к тому, что первичен манифест, а под него уже притягивается некий художественный продукт.  

Елена. А если манифеста нет, то ты уже недееспособен, ты уже вне игры.

Л.М.: Вы уже просмотрели какие-нибудь работы из присланных? По слухам, их порядка 20.

Елена. Работы уже есть. Пока сложно говорить, как их оценивать, потому что мы надеемся, что их будет больше. Есть несколько хороших. Но произошло и то, чего мы боялись – очень много форматных, повторяющихся историй, то, что мы видим в глянце или на архитектурных сайтах, когда невозможно понять, кто автор, так они сильно друг друга напоминают.

Л.М.: Ваш проект очень отличается от большинства арх. конкурсов. Но почему-то мало заявок, а на банальные истории «эскизов ванных комнат» с призовым фондом 100 000 рублей присылается больше работ.

Алексей. Возможно, мы не предложили 100 000 рублей. Мы 30 000 предложили. Мы поднимем, в конце концов. Получается, думающий архитектор ринулся в те конкурсы.

Елена. Я не думаю, что это одни и те же люди. К нам придут 30-40-50, но они не придут только ради денег.

Алексей. Все очень просто. Желание человека быть обслугой или не быть ею: либо ты проектируешь туалеты в пространстве и времени с элементами дизайна, либо ты пытаешься скакнуть выше.

Мы не обещаем, что фильм увидят 2 миллиарда человек, но все крупнейшие кинофестивали, я надеюсь, мы закроем. Твой проект не воплощается в камне или бетоне, а просто в пучке света, это, наверно, неожиданный оборот, но, во всяком случае, он воплощается. А если ты хочешь дальше биде с туалетом двигать – это тоже важно, но не надо ныть, что ты занимаешься этим всю жизнь. Самый безумный проект…

Л.М.: Вы предлагаете уже сейчас выбор.

Алексей. Нет.

Л.М.: Ведь многие архитекторы считают себя невостребованными талантами. Вы им предложили проявить себя.

Алексей. Мне кажется, что все безумные проекты иногда сбываются. Лучше попытаться участвовать во внешне безумном проекте, чем не попытаться. Это зависит от человеческого устройства, желания принять вызов или нет, самолюбия. Страхи опять же.

Л.М.: Чем продиктована тема архитектуры?

Алексей. Схожесть профессий. И режиссура, и архитектура – это построение сложно организованных художественных пространств. Это довольно капиталоемкие истории. И там, и там ты годами вынужден бороться и унижаться, если ты хочешь что-то делать, что-то себе выгрызать. Особого карьерного роста нет. Ты можешь построить одно здание, второе, потом главным архитектором города станет человек, с которым у тебя плохие отношения и – привет. Схожесть внутренней проблематики. Выбор идентичен. Например, ночной звонок, предлагают снять фильм про баскетбол. Диалог:

- Очень интересно, а в чем содержание?

- Чемпионат мира или олимпиада, наша команда рвется к успеху, но ей препятствует ЦРУ.

У них же (ЦРУ) нет других задач, важно чтобы коварные американцы выиграли в баскетболе.

Я сказал, что в этом ничего не понимаю.

Л.М.: Но так почти везде. Когда хочешь что-то сделать качественное, то всегда возникает конфликт с заказчиком.

Алексей. Безусловно. Но если ты художник, то ты занимаешься картиной полгода, год, два года. Если ты писатель, то ты один со своей книжкой. Получается, не получается, внутренние победы и поражения, эмоции – ты один. И книга не стоит много. У скрипача тоже другая история.

Ф.К.: Архитектура и кино – это нечто коллективное, затрагивающее не только автора, но и других.

Алексей. Это идея Лены – попытаться открыто, широко привлечь новых людей. Потому что мы замкнуты на себе часто. Можно позвонить знакомым, которые посоветуют архитектора. Хорошего-плохого неважно. Хорошо было бы найти человека, у которого все начинается.

Елена. А еще, если у человека есть проект, про который он знает, что никогда его не построит – это вариант для него. Наш фильм – шанс.

Л.М.: Увидит ли победитель конкурса в фильме готовый дом во всей красе?

Алексей. Здание не достроено! Это принципиально важно. Но все будет учтено.

Л.М.: Заказчик изначально дает неосмысленное т.з., понятно, что финал будет плачевным…

Алексей. Что за логика такая?! Что значит неосмысленное т.з.? У нас государство, где все стало невероятно провинциально коммерциализированно, все говорят об окупаемости, при этом прорывного мы ничего не создаем. В Питере вбухивают деньги на несчастный стадион – миллиард за миллиардом. И это считается нормальным. А построить произведение искусства – ненормально. Почему?!

Л.М.: Но кому нужны двадцать этажей в чистом поле? Люди должны там присутствовать, рабочие места…

Алексей. Почему в чистом поле? Это рядом с городом. На отшибе. Там есть дорога, подъездные маршруты. Это вопрос о том, насколько инфраструктура важна, мы начинаем думать о дорогах, горячей воде – это все не важно. Важно произведение искусства. Есть же красивые места на планете, они же тоже безумны бывают.

Елена. По сценарию изначально заложено, что проект безумный. В хорошем смысле.

Л.М.: Нам диктуют рекламщики, что нам выбирать, что нам делать. Они за нас ответили на все вопросы – что мы любим и от чего счастливы. В отличие от Джобса, который сказал - я хочу так, это будет круто – и все, а кто не подготовлен, не его проблема.

Алексей. Думать о том, что это не выгодно, это не подойдет, - свойство провинциального сознания. Американцы же строят для того же Apple круглое здание. А почему не квадратное? Круглое дорого. Давайте вообще блочное сделаем. Это крестьянское сознание. Поскольку в стране истреблена интеллигенция, очень много кто уехал, чудовищный уровень образования, никому ничто не интересно – мы приходим к этой крестьянской логике. А сложное, оно всегда элитарно. Ты можешь родиться в любой среде и пройти путь наверх. Я не говорю о предопределенности.

Такие вещи должны быть элитарны, в них должен быть вызов, они всегда должны быть не идеально стоящими на земле. Тогда что-то получается. У нас же нет нормального финансирования науки. Да, они что-то считают, дают фундаментальные исследования. Все однотипно.

Л.М.: Тему архитекторов можно перенести на любую область?

Алексей. Конечно. Если ты не оборонное предприятие или ты не член партии, то тебе сложнее. Это про отсутствие системы.

Ф.К.: А насколько фильм завершен?

Алексей. Скоро он будет смонтирован окончательно. Процентов на 80. Звук остался. Компьютерная графика. Все снято – место для дома, есть метки для компьютерщиков, куда его установить. Мы ждем архитектора в том числе.

Ф.К.: Вот кино – сложный процесс, много народа надо собрать, много сил, времени, финансов. У этих элементов есть своя воля, и режиссер – основная воля. Какой объем усилий он прилагает, чтобы все скоординировать?

Алексей. Это все некорректно. Это сложная метафизика. В какой-то момент Лена взяла на себя художественные функции. И у нее была единая воля в том, что она делала.

Елена. Вопрос эстетики в кино более чем важен. То, с чем мы столкнулись, - это отсутствие эстетики на улицах города, вообще в пространстве. Поэтому - это вызов всем. Мы вынесли съемку за пределы города, создавали в чистом поле свои пространства. Надеюсь, что у нас получилось. Было интересно писать картины в каждом из кадров, каждая деталь – это есть часть эстетики. Такой любопытный опыт.

Алексей. Я в опытах не силен. Мы пытались объединить эстетику и приблизить все к живописи, не абстрактной, не умозрительной, попытаться объединить достоверность и живопись. Лена взяла на себя часть функций объединения всех художественных элементов и костюмов. Мы спорили.

Л.М.: Нет идеальной картинки, подходящей?

Алексей. Есть. Но она минимальна. Давайте представим Лондон или Нью-Йорк, в них сложилась столетиями фактура. Это невероятно эстетически собранные пространства. Мы же имеем дешевые материалы, дешевый сайдинг, плохую краску, омерзительную застройку за городом. У нас нет графичной природы. У нас нет прекрасных стен, дворник их закрасил. Плитка мерзкая, отвратительный коричневый тон. Мы имеем какофонию, полное уничтожение эстетики, пространство, существующее вопреки законам композиции, вопреки законам вкуса и так далее. И когда снимаешь в Москве – городе эстетически омерзительном, то и кино омерзительно.

Л.М.: Если бы все было равно мерзким, то было бы легче?

Елена. Если нет фактуры, то все равно получилось бы сомнительно. Современные технологии всю эстетику убивают.

Алексей. В Берлине тоже много мерзкого, но он симпатичней. Проблема в том, что нельзя уродливое преобразовать. Надо опираться на эстетические ценности и энергетические вещи. Надо собирать.

Л.М.: А на какую систему визуальных кодов опираться?

О чем мы говорим? Если у нас журнал Афиша формирует для значительного количества людей некие эстетические категории. У нас же единицы нормальных выставок. У нас никто не задается вопросом…

Елена. Я часто слышу в интервью архитекторов, что проблема есть и она финансовая.

Л.М.: Мне тоже казалось, что денег нет. Но нет на самом деле воли.

Алексей. Что это значит?

Л.М.: Помню на одном из форумов Скуратов сказал, что проф. цех безвольный, люди готовы друг друга подставлять, нет поддержки внутри.

Алексей. Это профсоюзная история. Нет в России объединений, которые могли бы выработать цеховые правила игры. Что такое воля? Талантливый человек что-то придумал. Он как задуманное может воплотить, если проект не попался Медведеву? Как он воплотит его? Куда он пойдет?

Структура, сама страна не заинтересована в том, чтобы талантливые люди в любых областях имели возможности для равного выигрыша конкурсов и возможностей для самореализации. Разговор о том, что какая бы воля у тебя не была, никакой олигарх тебе не поможет.

Л.М.: Я сталкиваюсь с архитекторами молодыми, которые даже не способны артикулировать свою идею, а власть имущий не обязан их понять.

Алексей. Проблема отсутствия коммуникации есть. Но это не всегда, к сожалению, должно сопутствовать талантливым людям. Есть моменты пробиться - не пробиться. Это сложная история. Да, отсутствуют посредники. Я был когда-то одним из организаторов независимого профсоюза киношников. Это было бессмысленно. Потому что они ничем не занимаются, раз в год пишут письма – и все.

Мы должны понимать, что есть тонко художественные люди, и они не обязательно являются виртуозами убеждения. Виртуозы убеждения – это жулики очень часто. Это разные профессии. Я знаю много людей, которые оперировали огромными суммами в иностранной валюте, им давали эти деньги на полную бредовину. Умение доказать и рассказать – это определенный ген.

Коммуникации разорваны, потому что в обществе нет понимания, что хороши и плохо, и нет в этом потребности. Несколько месяцев назад нам отказывал в финансировании руководитель крупной госкорпорации. А я так прыгал, сяк прыгал, мне казалось, что я очень убедителен. Мы сидели, сидели, я понял, что ничего не вышло. И тут у него загорелись глаза: «Я вот фильм смотрел: лошадь скачет по кораблю»! И я понимаю, что мне надо было на это просто ставить. Этому невозможно научиться.

Л.М.: Здание не будет построено?

Алексей. В финале фильма оно будет построено. Но мы не будем этого показывать.

Ф.К.: У вас уже есть идеи для нового фильма?

Алексей. Елена придумывает.

Ф.К.: А чего хочется от этого фильма?

Елена. Хочется, чтобы у него сложилась какая-то фестивальная судьба. Но преждевременно ничего не хочется говорить.

Л.М.: Елена, спите плохо?

Елена. Это отдельный вопрос.

Ф.К.: Мы не ошибемся, если скажем, что фильм не придется по вкусу народным массам?

Алексей. Что такое эта масса? Собственно, русская интеллигенция умеет презирать свой народ, а тот отвечает ей тем же. Ничего неизвестно, во-первых. Во-вторых, кино выйдет тиражом небольшим. Как его воспримут люди, они будут решать. Но для фильма важно, чтобы он был эмоциональным, эстетически совершенным.

Ф.К.: То есть он должен нравиться вам?

Алексей. Нам тоже. Речь идет о нескольких тысячах человек. «Трудно быть Богом» посмотрели 170-180 тысяч человек. Это невероятно, учитывая сложность картины, метраж, некую его недружелюбность, отсутствие актера Безрукова и т.д. Есть же достаточно много думающих людей.

Ф.К.: Примерно ноль-два процента от населения, два промилле.

Алексей. Если русское кино отменить, то ничего не измениться в нашей жизни. Будете ходить на другое. Нация в нем необходимость утратила. Потому что мало талантов, из которых складываются талантливые вещи. Но общество двигают особо самобытные. Их мало. Мы потеряли миллионы людей из этой категории. И сейчас уезжают. Но кто-то остается.

Подписчиков журнала New Yorker пять миллионов. Сложный, интеллектуальный, полуеврейский журнал. Еще несколько миллионов наберется тех, кто старается думать. Это колоссальная цифра. Чем больше таких людей, тем больше трений между ними, тем больше возможностей что-то делать, тем крепче культура. Чем меньше – тем слабее. Все просто. Когда меньше, то надо создавать условия, чтобы популяция сложного росла.

Ф.К.: Фильм вас ведет или вы ведете фильм?

Алексей. Сложный вопрос. Я еще и сценарист, поэтому… И как мне сказать? Это является коллективной работой. Она может превратиться в бардак, но в какой-то момент все начинает цепляться друг за друга, машина начинает ехать сама. Там есть сцены, которые я бы не придумал никогда. Это все совместно. Сложная материя. Кино нельзя делать в одиночестве.

Итоги конкурса ЗДЕСЬ

Прием конкурсных работ продлен до 11 мая 2014 г.: пройдите по ссылке.

Конкурсантам предстоит разработать модель недостроенного здания, являющегося частью сюжета фильма. Победитель войдет в команду фильма и будет указан в финальных титрах. Лучший проект воплотят в картине посредством компьютерной графики. По завершении работы над картиной организаторы рассматривают возможность проведения выставки, где будут представлены лучшие работы участников.

Благодарим компанию Tapis Rouge и лично Ярослава Мелихова за помощь в организации съемки, которая состоялась в Центре Дизайна ARTPLAY, на ул. Н. Сыромятническая, д.10, стр. 4.

Фото: Александра Голикова, Александр Плахин

Оператор: Митя Майоров

Монтажер: Филипп Казаков

Еще по теме:

Художники

Грибы, художник и музыка на награждении Премией Сергея Курёхина

Чего ждать от Manifesta 10?

Люся Малкис

Архитектурное бюро Form: «Основополагающий принцип – заниматься тем, что нравится».

Переустройство города по Елене Теплицкой: «Начинаем с фасадов - потом идем дальше»

Конкурсы

Конкурс «ARTикуляция» от Гёте-Института в Москве

UP-квартал «Западное Кунцево»: поле экспериментов для молодых дизайнеров

Оставить комментарий